Мадикен. Мадикен и Пимс из Юнибаккена

Дядя Нильссон молчит и недовольно глядит на тетю Нильссон. Наконец он обиженно говорит:

— Я, конечно же, домовладелец и хозяин усадьбы, однако сейчас у меня временные затруднения с финансами. Короче говоря, для Аббе подарка не получилось. Тебя это огорчило, Аббе?

На лице Аббе не заметно огорчения:

— Да ну, что там! У нас же есть лампа!

— И подарок от Мадикен, — напоминает Лисабет.

— Действительно, что же это я! Вот у меня и подарок от Мадикен! — говорит Аббе.

Он открывает сверток и вынимает губную гармошку. Дядя Нильссон громко восхищается:

— Губная гармошка! Вот это да! Вот это ты меня уважила! А ну-ка, Аббе, сыграй что-нибудь хорошенькое, порадуй своего старенького папочку!

Гармошка не из дорогих и шикарных, но Аббе такой умелец, что у него она заиграла разные мелодии. Подсев к лампе, он почти без ошибок сыграл «Вот настало Рождество». Видно, как он доволен. Потом он заиграл «Дом, родной дом», а дядя Нильссон прослезился, потому что для него эта песня — самая лучшая на свете.

Мадикен и Лисабет ушли от них довольные.

— Как они веселятся и радуются! — говорит Лисабет.

— Как же им не веселиться, — говорит Мадикен, — вон какая у них замечательная лампа, нам бы тоже такую!

Между тем настал вечер — наконец-то настал, и Юнибаккен заблистал всеми рождественскими огнями.

— Это чтобы Юльтомте не заблудился в потемках, — решила Лисабет.

Юльтомте можно ждать только после семи часов вечера, так он сам сказал по телефону, рассказывает девочкам папа. Если бы он пришел сейчас, его тоже позвали бы на кухню. На широком кухонном столе Альва выставила все богатства, какие только есть в Юнибаккене: тут тебе и окорок, и рисовая каша, и вяленая треска, и колбасы, и котлеты, и селедочный салат, и много чего еще.

Мадикен и Лисабет насчитали целых двадцать мисок и блюд. Обе девочки до того возбуждены, что им никак не усидеть на месте. Жар от многих свечей разрумянил им щечки, они трещат без умолку, хохочут, резвятся, как жеребята, и к еде почти не притрагиваются.

Но вот папа зажег елку, мама села за пианино, и девочки сразу перестали шалить. Сейчас они споют все рождественские песни, вот это и есть самое настоящее Рождество.

Ты нам свети, звезда,
На суше и на море.

У Мадикен от нестерпимого счастья даже сердце заныло. Ей кажется, что, когда поешь, свечи горят ярче, и сама она становится добрее и лучше, ей хочется просить прощения у Лисабет за все, только вот за что, она никак не может вспомнить.

Не успела Мадикен об этом подумать, как вдруг папа уже зовет:

— А ну-ка, живо пошли одеваться, Юльтомте вот-вот приедет!

Все вместе — и мама, и папа, и Альва, и Мадикен, и Лисабет — гурьбой выбегают на крыльцо.

На дворе совсем темно, только белеет снег под ногами и на деревьях, а над крышами Юнибаккена светят в небесах яркие звезды.

Мадикен и Лисабет, взявшись за руки, побежали по тропинке к реке. Кругом стоит тишина, но издали доносится звон бубенчиков — едет, едет Юльтомте! Девочки стоят среди снегов и ночного мрака и слушают, как приближается звон бубенцов, от напряженного ожидания их немного познабливает, и они крепко прижимаются к маме. Вот вспыхнул за излучиной отблеск горящего факела, сполохи света пробежали по снегу, показались лошадка и сани — приехал Юльтомте! Лошадка весело трусит к мосткам, а в санях сидит он сам — с белой бородой, в красной островерхой шапке.

— Тпрру! — говорит Юльтомте и останавливается перед Мадикен и Лисабет.

Девочки от волнения молчат и не могут сказать ни слова. Обе восхищенно глядят на гостя круглыми глазами. И на лошадку тоже глядят: она так себе, совсем неказистая лошаденка, и в точности похожа на Конке из Аппелькюллена. Как странно, что нашлась на свете другая такая же желтенькая и некрасивая лошаденка… только что у Конке нет черной кисточки на лбу.

— Есть ли у вас тут хорошие дети? — спрашивает гость с таким добродушным и застенчивым выражением, какое всегда бывает у Туре из Аппелькюллена.

— Есть ли у нас хорошие дети? — повторяет папа. — А как же! У нас тут есть Мадикен и Лисабет — очень хорошие и добрые девочки!

— Ну, тогда вот вам — получайте! — говорит Юльтомте и достает из саней мешок. — Желаю счастливого Рождества! — говорит Юльтомте на прощание голосом, в котором сквозит как будто смущение.

— Счастливого Рождества! — кричат ему Мадикен, и Лисабет, и мама, и папа, и Альва.

— Счастливого Рождества вам еще раз! — отвечает им Юльтомте.

Он хлопает кнутом, сани поворачивают и едут в обратную сторону той дорогой, которая ведет к Аппелькюллену.

Обитатели Юнибаккена постояли на мостках, глядя им вслед, пока не смолкли вдали бубенчики. Затем папа и Альва подхватили вдвоем мешок и понесли в дом.

Сочельник — очень долгий день, но все-таки и он когда-то кончается. Догорели свечи, все разобрали свои подарки, вволю нащелкались орехов, наелись яблок и леденцов и наплясались вокруг елки так, что уже больше и не хочется. И тут вдруг Мадикен закрывает лицо руками и разражается душераздирающими рыданиями:

— Ах, мамочка! Уже все кончилось! Ну как же так! Кончилось — и все!