Мадонна и свиньи

Утром ремонт корабля возобновился, а во время обеда помощник капитана мне сообщил, что к вечеру они закончат. Нам всем не терпелось покинуть этот кошмарный остров, и мы не ждали от него ничего, кроме очередной напасти. К нашему ужасу, радость наша по поводу отплытия оказалась преждевременной, а опасения сбылись. Произошло такое, после чего мы позавидовали мёртвым. Близлежащая к нам скала вдруг треснула, её вершина – огромная глыба – сорвалась и, промчавшись мимо нас, ударила в корабль. На его месте мы увидели лишь деревянные обломки. Вся команда и многие слуги, участвовавшие в починке, погибли. Сгоряча мы принялись вылавливать плавающие доски и несколько преуспели в этом, несмотря на то что их уносило в море и на то, что вода была невыносимо холодной. Но, поостыв, я увидел всю глупость этого первого порыва. Ведь корабль жалкие обломки не заменят, а как топливо они лишь продлят нашу агонию.

Вместе с кораблём мы потеряли надежду и опустили руки. День и ночь мы сидели или бродили вокруг костра, постепенно доедали съестное и гадали, какая нас ждёт смерть: от холода или от голода. Снова появились белокаменные уроды. Кажется, они поняли, что мы находимся в бедственном положении, и, сев поодаль, терпеливо ждали, когда совсем исчезнет их враг – огонь, – уже впавший по своим размерам в детство. Я заметил, что чудища вполне обходятся без одежды и пищи. Кажется, и рты у них были ненастоящие, как и глаза. Возможно, подумал я, их питает холодный воздух. Возможно, он их и породил. Дальнейшее их странное поведение подтвердило эту мою мысль. Как бы там ни было, нам не хотелось попасть в объятия уродов, и мы решили порубить в последний момент друг друга мечами.

Так прошла неделя или больше. В каком-то полубреду я думал: скорее бы! – и мысленно торопил свою гибель, и даже испугался, что она никогда не придёт. И я воскликнул в отчаянии и печали: «Друзья, мы не умрём, потому что мы уже мертвы! Приходилось ли вам видеть раньше и слышать прежде о таких морях и подобных островах? Разве может быть на Земле такой холод? Разве может человек пройти столько испытаний и остаться в живых? Хотите знать, где мы? Мы в аду! Ифрит принёс нас сюда на вечную муку, чтоб мы шли от страдания к страданию и бедствиям нашим не было конца. Не верите? Тогда объясните мне вот это».

И я указал на одно из жутких чудес той местности – белый лёгкий дождь. Но это были не капли воды, а чёрт-те что: лепестки роз, мелкий пух ягнят, медленно падающий с неба, покрывающий землю и наши шкуры, но тонущий в море и в наших руках и лицах. Сначала редкий, а потом густой, как туман, он скрыл всё вокруг, и мы, скучившись у костра, едва различали друг друга.

Дождь шёл долго, или так мне показалось. А когда он кончился и зрение вернулось к нам, мы стали прежде всего искать глазами наших чудищ. И увидели, что те покинули своё место и движутся к воде. Потрогав воду руками и обменявшись взглядами и жестами, они неожиданно для нас бросились в море и поплыли от острова прочь. И нас охватило изумление, и мы не знали, радоваться нам или горевать. А потом кто-то крикнул: «О, всемогущий Аллах! Смотрите – земля!» Вдали появился другой остров. Откуда он взялся? Ведь прежде горизонт был пуст. В отличие от нашей, та земля была обычного цвета: мы видели серые холмы, кое-где покрытые зеленью. Нам хотелось перебраться туда, но об этом нечего было и думать. Обессиленные, мы утонули бы, не преодолев и половины расстояния. И мы смотрели, неотступно смотрели на тот остров час или два, пока нам не стало казаться, что он как будто бы приблизился. Мы уже различали очертания берега и даже отдельные деревья. «О, горе нам! – воскликнули мы. – Он движется и плывёт! Где это видано, чтобы острова плавали?» И хотя теперь можно было рискнуть и попытаться добраться до него, но как мы могли довериться земле, которая не стоит на месте, а подобно живому существу снуёт и рыскает? И мы облегчённо вздохнули, когда поняли, что остров проходит мимо.

Так прошёл день или два. К нашему удивлению, в воздухе заметно потеплело. Это спасло нас, потому что дрова в ту пору кончились, и огонь потух. В особенно благодатные полуденные часы мы даже сбрасывали шкуры, принимая на короткое время истинный облик правоверных. Кто-то потрогал море. Оказалось, что и оно стало не таким холодным. Но мы заметили и другое, после чего наша радость опять сменилась тревогой и беспокойством. Наш остров как будто уменьшался. Намного ниже стали горы, и потеряла в величине площадка, на которой мы находились. Белый камень уже не отличался той крепостью и не скользил, как прежде. Его рыхловатость говорила о старении и распаде. И страшное слово «рассыпаться» не выходило у меня из головы. И я сказал: