Мадонна в меховом манто

Естественно, что благодаря печальному опыту и разрушительному воздействию окружения эта женщина при любых обстоятельствах мыслила реалистично. Она была недовольна жизнью и никому не верила, оттого что была вынуждена жить среди неприятных, несимпатичных ей людей, через силу этим людям улыбаться. Я же ни на кого не таил обид, поскольку всю жизнь держался далеко от людей и никогда не испытывал от них особого беспокойства. Меня угнетало лишь страшное одиночество, но, оказавшись перед человеком, который, как я убедился, был мне близок, под воздействием этого одиночества я был готов обманывать себя во многом.

Мы дошли до центра. На улицах было светло и многолюдно. Мария выглядела задумчивой и казалась немного грустной. Я осторожно спросил:

– Вас что-то расстроило?

– Нет! – ответила она. – Мне не из-за чего расстраиваться. Я довольна нашей сегодняшней прогулкой. Да, пожалуй, довольна…

Было видно, что она думает о чем-то своем. Она иногда поглядывала на меня, но в ее взгляде сквозила рассеянность, а в улыбке – отчужденность, что меня пугало. В какой-то момент она остановилась и сказала:

– Не хочу домой! Давайте поужинаем где-нибудь вместе. Будем беседовать, пока мне не пора будет идти на работу.

Это неожиданное предложение я встретил с неуместным волнением. Однако, увидев, что подобное мое состояние сделало ее еще более отчужденной, я быстро взял себя в руки. Мы вошли в какой-то большой ресторан в западной части города. Посетителей было не много. В углу громко играл баварский женский оркестр, музыкантши были одеты в национальные костюмы. Мы сели за столик в стороне и заказали ужин и вино.

Задумчивость моей спутницы передалась и мне. Я испытывал беспричинную неловкость и смущение. Женщина, заметив это, попыталась отвлечься от раздумий, повеселеть и улыбнуться. Она шлепнула меня по лежавшей на столе руке:

– Что это вы насупились? Юноши, которые впервые ужинают с девушкой, обычно веселее и разговорчивее! – пошутила она. Но было видно, что она сама не верит в то, что говорит, и вскоре она вернулась к прежнему своему состоянию. Пытаясь чем-нибудь отвлечься, она разглядывала столики по сторонам. Внезапно она повернулась ко мне и, отпив несколько глотков вина, посмотрела мне в глаза:

– Что мне делать? Что мне делать? Я не могу быть другой!

Я лишь смутно чувствовал, что она хочет сказать. Я не мог ясно определить суть этого, но подспудно понимал, что расстроен из-за того, что, как она сказала, было невозможным для нее.

Казалось, ее взгляду хочется задержаться везде, куда бы она ни посмотрела, и она как будто с трудом переводила его. Время от времени неясная мрачность омрачала бледное, как перламутр, лицо. Она снова заговорила. В ее голосе внезапно послышалась дрожь, с трудом сдерживаемое волнение.

– Вы, пожалуйста, не обижайтесь на меня, – говорила она. – Будет лучше, если я буду с вами абсолютно откровенна, чтобы вы не предавались пустым надеждам… Не обижайтесь на меня… Я вчера подошла к вам… Попросила вас проводить меня до дома… Сегодня предложила погулять… Предложила поужинать… Я даже, кажется, успела вам надоесть… Но я вас не люблю… Я сегодня все время об этом думаю. Нет, я и вас не люблю. Что же делать? Я нахожу вас приятным. Возможно, даже привлекательным. Даже, может быть, вижу, как вы отличаетесь от других мужчин, которых я знала до сих пор. Но и только… Разговаривать с вами, беседовать с вами, спорить, ссориться… Обижаться, снова мириться – все это непременно будет мне приятно… Но любить? Я не могу этого… Сейчас вам, должно быть, интересно, почему я об этом заговорила так внезапно… Как я уже сказала, для того, чтобы потом вы на меня не обижались, ожидая чего-то другого. Я скажу вам, что могу вам дать, чтобы вы потом не утверждали, что я с вами играла. Как бы вы ни отличались от других, вы все-таки мужчина… А все мужчины, которых я знала, поняв, что я их не люблю, не могу любить, покидали меня в большом разочаровании и даже в гневе. До свидания… Почему они считали меня виноватой? Потому, что я не дала им того, что было только в их фантазиях, но чего я никогда не обещала? Это несправедливо, правда? Я не хочу, чтобы вы думали обо мне так же. Можете считать это еще одним баллом в вашу пользу.

Я изумился. Однако, стараясь не подать виду, произнес:

– Зачем вы все это говорите? Какой будет наша дружба, зависит не от меня, а от вас. Как вы хотите – так и будет!

Она резко возразила: