Мадонна в меховом манто

– Невероятно грубы?

– Еще как! Прекрасная возможность узнать мужчин лучше. Например: хозяин нашего «Атлантика» – человек любезный. Любезен не только с клиентами, но и с каждой дамой, не связанной с ним деловыми отношениями… Если бы я не работала в его кабаре, он бы вел себя со мной учтиво и восхищал бы меня своим благородством. Но по отношению к людям, которым он платит деньги, он меняется и, кажется, называет это «профессиональной этикой». Назвал бы «барышовая этика», было бы вернее. На самом деле его грубость, которая доходит иногда до неприличия и жестокости, – не от желания блюсти уровень заведения, а от страха быть обманутым. Видели бы вы, как этот человек, который, вероятно, и семьянин хороший, и гражданин честный, требует, чтобы мы продавали не только свой голос, улыбки и тело, но и свою человеческую сущность, – вы бы вздрогнули…

Я перебил ее – мне вспомнилось что-то почти забытое:

– Кем был ваш отец?

– Разве я не говорила? Адвокатом. А почему вы спросили? Стало интересно, как я дошла до такой жизни?

Я молчал.

– Очевидно, вы еще не очень хорошо знаете Германию. В моем положении нет ничего необычного. Отец оставил небольшое наследство, которое позволило мне учиться. Жили мы тогда, в общем-то, неплохо. Во время войны я была медсестрой. Затем продолжила учиться. Но из-за инфляции почти все сбережения мы потеряли. Пришлось начать зарабатывать деньги. Но я не жалуюсь. Работать очень даже приятно. Единственное, что меня огорчает, – что мое желание работать не унижаясь, никому не нравится… Еще мне неприятно постоянно находиться рядом с пьяными или теми, кого обуревает вожделение. Иногда я ловлю на себе такие взгляды, что… Не могу назвать их даже просто животными. Будь они такими, они бы были естественными. Это – низменнее животных инстинктов. Это животная дикость, замешанная на человеческом лицемерии, хитрости, ничтожестве… Отвратительно.

Она посмотрела по сторонам. Оркестр громыхал вовсю. Толстуха в баварском костюме с волосами кукурузного цвета горланила заводные тирольские напевы и, издавая забавные гортанные звуки, кружилась на месте.

Мария сказала:

– Пойдемте куда-нибудь в тихое место. У нас еще много времени.

Затем, внимательно заглянув мне в глаза, добавила:

– Может быть, вам со мной скучно? Я постоянно болтаю и с утра таскаю вас за собой. Женщине нехорошо быть такой назойливой… Серьезно говорю, если вам скучно, давайте я вас отпущу!

Я взял ее за руки и долго не мог ничего произнести.

Ей в лицо я тоже не смотрел. Однако заговорил я только после того, как убедился, что она поняла, что во мне происходило:

– Я благодарен вам!

– А я – вам! – сказал она и высвободила руки.

Мы вышли на улицу, и она предложила:

– Пойдемте в одно кафе неподалеку отсюда! Очень приятное местечко. Увидите необычных людей.

– В «Романское кафе»?[20]

– Да, вы знаете его? Вы ходили туда?

– Нет, я много о нем слышал!

Она улыбнулась:

– От приятелей, которые к концу месяца остаются без денег?

Я тоже улыбнулся, отвел глаза и стал смотреть вперед.

Я много слышал об этом кафе, которое любили художники и другие люди искусства. Говорили, будто по вечерам, ближе к полуночи, туда сходились пожилые сластолюбцы, охочие до девушек и юношей, и состоятельные дамы, а жиголо всех национальностей и возрастов каждый вечер предлагали себя там.

Но было еще рано, и в кафе сидели только художники. Они сидели компаниями, и каждая компания громко о чем-то спорила. Мы поднялись по лестнице между колонн на второй этаж и с трудом отыскали свободный столик.

Нас окружали молодые длинноволосые художники в черных шляпах на французский манер, дымившие трубками газетчики с неостриженными ногтями.

Высокий молодой блондин с бакенбардами, помахав издалека, подошел к нам.

– Приветствую Мадонну в меховом манто! – сказал он, обняв Марию и целуя ее – сначала в лоб, а затем в щеки.

Я опустил глаза. Они поговорили о том о сем. Из их разговора стало ясно, что его картины были на той же выставке. Наконец блондин с силой пожал руку Марии и, бросив мне: «До свидания, юноша!», удалился, как, видимо, было принято среди людей искусства.

Я все еще смотрел перед собой. Мария спросила:

– О чем ты думаешь?

– Вы сказали мне «ты», заметили?

– Да… Вам не нравится?

– Почему? Наоборот, благодарю вас!

– Ох, как вы часто благодарите!

– Мы, жители Востока, – обходительные люди. Знаете, о чем я думал? Тот человек поцеловал вас, а я совсем не ревновал.

– В самом деле?

– И мне стало интересно – почему я не ревновал?

Мы долго смотрели друг на друга, и в наших взглядах светился искренний интерес и доверие.

– Расскажите немного о себе! – попросила она.