Маджонг

В павильоне было пусто, и сперва ей показалось, что там вообще никого нет, но из дальнего угла, где пару часов назад смерчем прошел разъяренный Енот, послышались голоса. За столом, составленным из сдвинутых деревянных ящиков, покрытых старым пластиком, сидели два немолодых обитателя Петровки и Бидон, немедленно опознанный Рудокоповой по пылающей шевелюре.

Это были Борик и Жорик. Именно их позвал Бидон на подмогу против ужасного Енота. Борик и Жорик не отказали. Они и не могли отказать, потому что Борик был тем человеком, который несколько лет назад устроил Бидона на Петровке и помог здесь обжиться. Он знал папу Бидона, они вместе учились в Политехническом институте, и маму его тоже знал. Борик исходил из того, что окружать нас и в бизнесе, и в повседневной жизни должны люди непосторонние и, по возможности, лично преданные. Таким он пытался воспитать Бидона, так же вел себя и сам.

В прошлом Борик был Борисом Константиновичем, заведовал лабораторией вычислительной техники в отраслевом институте, а выходные проводил на книжных рынках. Петровки тогда еще не было, книжников гоняли, задерживали, и личные отношения между надежными покупателями и проверенными продавцами значили много больше случайной пятерки, срубленной с залетного лоха. Жорик поставлял Борику уголовно наказуемый тамиздат: «Ардис», «Посев», журнал «Нью-Йоркер» с американскими рассказами Довлатова.

В девяносто втором лабораторию Борика сократили. Институт постигла та же участь двумя годами позже, в девяносто четвертом, но Борик в доле с Жориком к этому времени уже открыл первую точку на Петровке. Он не стал налаживать контакты с московскими оптовиками, не захотел возить в поездах из Первопрестольной баулы, полные книг. Борик пошел другим путем. У него можно было купить европейские антикварные издания, разрозненные английские, итальянские, французские тома авторов восемнадцатого, иногда и семнадцатого века. Покупателей у Борика никогда много не водилось, но это были надежные, проверенные снобы, время от времени приводившие друзей, таких же снобов. Они, как правило, не читали ни на одном из европейских языков, исключая разве что английский, но обладание изданием, возраст которого вот-вот перевалит за три сотни лет, укрепляло их уверенность в собственной исключительности. Борик драл с них невозможные деньги. Если постоянному покупателю Борика случалось пройти по набережной Сены и расспросить о ценах на раскладках парижских букинистов, то он с изумлением обнаруживал, что за томик итальянского издания «Декамерона» середины восемнадцатого века им было заплачено почти втрое больше того, что пришлось бы отдать в Париже.

Борик знал свое дело. Увидев Рудокопову, осторожно пробирающуюся через завалы книг по павильону Бидона с альбомом акватинт в руке, он почуял добычу. Этот альбом заинтересовал Борика немедленно, едва он его заметил. Рудокопова заинтересовала тоже.

— Смачного вам, — пожелала приятного аппетита вежливая Рудокопова. — Вы ведь Кирилл? — просияла она глазами Бидону. — У меня к вам дело.

Что бы ни говорили ей о Бидоне Енот и Малевич, как бы ни предупреждали, что ей предстоит иметь дело с человеком необычным и, вероятно, не вполне здоровым, все это даже в малой степени не могло сделать ее общение с Бидоном проще.

Потому что Бидон не выносил женщин. Он не знал, как с ними говорить и о чем. На третьей-четвертой минуте разговора Бидон начинал им хамить, а потом просто убегал, прервав на полуслове разговор, если он по каким-то причинам к тому времени еще не перешел в яростную свару.

Если бы не Борик с Жориком, Бидон немедленно бы дал понять этой дамочке, что ее присутствие в столь трагический для него день здесь неуместно, но, опередив Бидона, первым Рудокоповой ответил Жорик.

— Конечно, — радостно заулыбался он пастью, полной черно-желтого гнилья, — нашей мужской компании не хватало дамы.

Жорик метнулся за стулом, аккуратно установил его возле ящиков и предложил Рудокоповой. Она рассчитывала поговорить с Бидоном наедине, но тут решила, что присутствие людей, доброжелательно настроенных к ней, может помочь делу.

— Коньячку? — предложил галантный Жорик.

«Видно, судьба мне пить сегодня всякую дрянь», — вспомнила она отвратительный кофе у Малевича и, выдержав небольшую паузу, согласилась.

Перед ней немедленно появился стакан с коньяком, несколько кружков «Краковской» колбасы на тарелке и квашеная капуста в чашке.

— За знакомство, — поднял свой стакан Жорик. — Меня, кстати, Жорой зовут. Это Борис, Кирилл.

— Лена.

Борик, Жорик и Рудокопова выпили.

Бидон не терпел спиртного и не пил ни при каких обстоятельствах. И пьяных посиделок он не любил, но в этот раз отказать Борику с Жориком не мог — он позвал их на помощь, они пришли, а то, что Енот сбежал раньше, это же не их вина.

— Я хотела вернуть вам альбом, — протянула Рудокопова Бидону акватинты. — Он попал ко мне случайно, но также я узнала о том ужасе, который произошел здесь несколько часов назад, и немедленно поспешила сюда.