Маэстро

Действие на сцене развивалось, медленно, но неумолимо погружая слушавших в те мысли и чувства, которых ждал от них автор. И вот настал черед главной партии хора. Джузеппе в неимоверном напряжении следил за лицами зрителей. Песнь рабов о потерянной родине шестью десятками голосов в сопровождении пяти десятков инструментов оркестра неслась над залом плачем угнетенных, измученных людей.

Как будто в подтверждение тому, что крик о помощи был услышан люди на переполненных рядах верхнего круга начали медленно, один за другим вставать, словно услышав гимн родной страны. Аристократическая публика нижних этажей выказывала куда более сдержанное, но не менее искреннее восхищение.

Верди закрыл глаза. Вот оно. Он сделал это! По телу разливалось будоражащее ощущение триумфа. Солера, перестав обращать какое-либо внимание на происходившее на сцене, оглядывал галерку и ухмылялся, словно Чеширский Кот.

Антонио Барецци был первым, кто стоял из зрителей в ложах. И вот, знатные синьоры и их спутницы тоже начали вставать. Волна людей поднялась и в партере. Бартоломео Мерелли с величайшим удовлетворением оглядывал зал. Его глаза случайно встретились с глазами Верди. Импресарио с улыбкой кивнул в знак поздравлений, маэстро с благодарностью принял их ответным кивком.

Аплодисменты, которые заслужило одно из величайших хоровых произведений всех времен, невозможно было унять в течение десяти минут. Джузеппе от радости был готов пуститься в пляс. Ему показалось, что вот только сейчас, впервые в жизни, он испытывал настоящее, яркое, окрыляющее счастье. Даже в самые прекрасные минуты никогда доселе он подобного не чувствовал.

Выступление продолжалось. Джузеппина в наряде вавилонской принцессы виртуозно исполняла сложнейшую, но прекраснейшую арию Абигайль. Ее голос своим неповторимым бархатом обволакивал каждого в зале, влюбляя в себя и заставляя сопереживать каждой ноте. На этот раз Верди даже не думал закрывать глаза. Воодушевленный успехом, он с неподдельным обожанием наблюдал за выступлением вдохновившей его на шедевр дивы.

Композиторское кресло располагалось в углу оркестровой ямы. Джузеппе, как и страстное выражение его лица, были хорошо видны из центральной ложи. Мерелли напряженно и внимательно следил за маэстро. В глазах импресарио не было никаких признаков ревности, скорее он напоминал человека, который поглощен решением сложной задачи. Гроссмейстера, просчитывающего ходы.

Проявившийся в эти минуты любовный треугольник не ускользнул от взглядов еще двух человек в зале: секретаря Саверио и Антонио Барецци. Оба они были явно обеспокоены происходящим.

Опера подходила к финалу. Последняя сцена, занавес, секунда тишины и… шквал оваций! Публика вновь поднялась с мест и аплодировала стоя. «Вива Верди, вива Верди, вива Верди…» скандировала галерка.

Джузеппе в полном блаженстве поднялся на сцену и вышел на поклон с артистами. Сжав ладонь Джузеппины в своей руке он, прежде чем сделать поклон, радостно обменялся с ней беглым взглядом. Все его внимание сейчас принадлежало публике. Он не успел заметить, что за улыбкой в ее глазах читалась нестерпимая боль.

Успех был грандиозный. Публика насилу отпустила артистов и композитора со сцены. Конечно же, такой триумф требовалось отметить с особой помпезностью. Мерелли распорядился достать из подсобок лучшие закуски и вина. Представители высшего общества Милана были готовы буквально расталкивать друг друга ради того, чтобы лично пожать руку гениальному маэстро.

Когда ажиотаж поздравлений поутих, но празднество все еще было в самом разгаре Джузеппе наконец-то заметил, что Джузеппины нигде нет. Он стоял в компании Темистокле и Барецци и оглядывал зал, когда к ним подошел синьор Мерелли в сопровождении Кларины Маффеи, той самой бессменной соседки четы Мерелли по центральной ложе, которую Солера подозревал в связях с лидером партии сопротивления. Держалась она невероятно властно, с тем лишенным всяческого высокомерия достоинством, которое присуще обычно лишь королевским особам.

– Маэстро, позвольте вам представить – графиня Маффеи, – учтиво произнес Мерелли.

– Синьора Маффеи, – Верди постарался изобразить элегантный поклон.

– Маэстро, вы прямо-таки переродили тонкость и изящество оперного языка! – воскликнула в ответ на приветствие графиня.

– Я буду опустошен, синьора, если доставил вам этим какое-либо недовольство, – не смог отказать себе в кокетстве Джузеппе.

– Напротив, – улыбнулась Кларина, – Я в восторге от храбрости и воинственности вашего тона.

– Библейская история порабощения евреев странным образом похожа на события на нашей родине, вам не кажется? – неожиданно серьезно произнес Верди, глядя графине прямо в глаза.

Солера чуть не подавился вином. Барецци круглыми глазами уставился на Верди. Моментально повисла удивленная тишина. Прямота была непозволительная. В глазах Кларины блеснул хитрый огонек.

– Я буду рада видеть вас в числе гостей моего салона, – прервала она неловкую паузу.

В дверях появился Саверио. Увидев его, Мерелли кивнул, извинился перед присутствующими и направился к выходу.