Маэстро Воробышек

Так она просидела несколько минут, ничего, что делалось вокруг, не замечая. Рядом с ней сидела пожилая женщина в скромном темном платье. Лена искоса посмотрела на соседку — та спокойно, по-хозяйски, разглядывала проходящих мимо, посматривала по сторонам. А если… Вспомнились слова доктора о членах комиссии, которые сейчас находятся во дворе… Ну да, конечно, эта женщина — одна из инспекторов, обследующих больницу!.. Какой замечательный случай.

Лена уже начала обдумывать первую фразу, с которой обратится к соседке, но та неожиданно заговорила сама:

— Отчего ты такая грустная, девушка? Отчего такая печальная? Что за грусть-тоска мучает?

Это был вопрос, который как нельзя лучше давал нужное направление предстоящему разговору.

— Не за себя мучаюсь, из-за одного человека.

— Другую любит? — продолжала допытываться соседка. — Или какие-нибудь служебные неприятности?

— Да, служебные неприятности! — вырвалось у Лены, и она сразу же почувствовала облегчение от того, что все стало на место. О том, что он любит другую, Лена, конечно, умолчала.

— В этом я могу тебе помочь. Положись только на меня. Где он работает?

— Да тут же, в больнице. Доктором он здесь.

— Его зовут Дмитрий Иванович? — проницательно сказала женщина.

Теперь у Лены уже не было никаких сомнений, что рядом с ней сидит кто-то из комиссии. Надо только было найти наиболее убедительные, доходчивые слова.

— Поверьте мне, он сделал все из самых лучших побуждений. Важна ведь не форма, а содержание. По существу ведь там все правильно, а если изложено стихами… И наказывать человека за то, что он поэт…

Женщина удивленно уставилась на Лену.

— Что изложено стихами? Кто наказывает?

— Кто же? Облздравотдел…

— Хорошо, справимся и с облздравом, — уже не совсем уверенно произнесла женщина. — Дай руку.

Лена нерешительно протянула руку. Женщина взяла ее, повернула ладонью кверху, внимательно поглядела на нее.

— По линиям вижу, что помочь можно. Только надо, чтобы и ты захотела помочь ему.

Теперь пришла очередь удивляться Лене. Но все же она пробормотала:

— Я очень хочу помочь.

— Сегодня у нас какой день? Среда? Плохо… Ну да ничего, можно и в среду. Сегодня ровно в двенадцать часов ночи… У тебя есть что-нибудь ценное, чего не жалко для любимого?

— Ценное? — Возмущенная наглым вымогательством, Лена хотела уже как следует отчитать взяточницу, но тут же вспомнила, что от нее зависит судьба дорогого ей человека, и нетвердо сказала: — Есть часы, кофточка, туфли… Лакированные лодочки…

— Часы какие?

— Золотые женские.

— Вот и хорошо. Сделай так. Пусть твой доктор подержит эти часы в руках. Когда он будет держать их, ты про себя скажи: «Абратакмара дум». Потом эти часы дашь мне.

— А потом?

— А потом я буду ворожить. И сделаю так, что твоего Митю минуют все печали и горести. И любовь к тебе будет у него крепкая, как…

— Так вы?.. — ошалело проговорила Лена.

Женщина с опаской оглянулась по сторонам.

— Гадалка я, девушка… Из Москвы… Большая клиентура. Скольких я сделала счастливчиками, если бы ты знала.

От негодования Лена чуть не задохнулась.

— Да как вы смеете предлагать мне! Я комсомолка. И я не верю во все это. А вам стыдно! Занялись бы чем-нибудь путным, а то… Вот заявлю куда следует, тогда…

— Но, но, ты не очень, — угрожающе зашептала гадалка. — Никто не видел нас и не слышал, так что ты лучше помалкивай.

Она быстро встала со скамейки и, не оглядываясь, пошла в сторону больничного корпуса.

Лена осталась одна. Нет, это же возмутительно! Неужели у нее настолько несчастный вид, что гадалка увидела в ней свою жертву. У комсомолки, спортсменки.

К скамейке подошла другая женщина, но уже помоложе первой, на ней была темная узкая юбка и белая блузка. Лена подозрительно покосилась на незнакомку, решив после всего только что происшедшего ни с кем и ни в какие разговоры не вступать.

Женщина села, немного помолчала, потом сказала:

— Я тебя что-то прежде не видела в наших краях… Ты не здешняя?

— Не здешняя.

— Наверное, из лагеря?

— Да. Из спортивного. Греблей занимаюсь.

— В Бережках? Я давно уже хочу научиться правильно грести. Покажешь?

Быть неприветливой с человеком, который любит гребной спорт, Лена, конечно, не могла. И она охотно предложила:

— Приходите к нам в лагерь. Спросите Швырову Лену. Меня в лагере все знают.

Женщина внимательно посмотрела на Лешу и уже тише спросила:

— А ты зачем здесь? Погадать пришла? Неприятности какие-нибудь, да? А сколько она с тебя просила?

— Что вам от меня нужно? — вконец рассердившись, крикнула Лена. — Вы что, тоже гадалка? Дешевле берете?

— Пожалуй, что и гадалка, — ответила, улыбнувшись одними глазами, женщина. — Могла бы тебе многое предсказать и дешевле и вернее. Ну да уж в следующий раз. — Она поднялась. — Значит, Лена Швырова, говоришь? Встретимся обязательно.

Незнакомка ушла. Теперь Лене стало ясно, что здесь, в больничном дворе, орудует целая шайка наглых аферисток. И пользуются они людским горем, человеческими несчастьями, находят легковерных дурочек, водят их за нос. И никто не борется с этим злом…