Мафия СС

Поезд останавливался все чаще. На маленькой станции нас предупредил солдат, что мы должны запастись терпением: железнодорожный путь в тридцати километрах отсюда был взорван, и есть приказ ждать отряд правительственной милиции, которой поручено сопровождать поезд. Среди ночи при свете керосиновой лампы мы расположились на деревянных скамейках зала ожидания.

К трем часам утра послышался шум грузовика. Прибыла маленькая группа заспанных милиционеров с автоматами. Начальник вокзала с красным фонарем в руке предупредил нас, что мы отправимся, когда рассветет. В окрестностях орудуют банды Бандеры. В них входят власовцы, эсэсовцы, коллаборационисты, польские изменники из числа полицейских, украинские националисты.

Начальник вокзала окинул нашу группу критическим взглядом и запер расшатанную дверь. Милиционеры говорили о Нюрнбергском процессе и о бандах «белых», которые с каждым днем становятся все более опасными. Сержанту по имени Владек, командиру отряда, казалось, не было еще и двадцати. Обращаясь к крестьянам, усевшимся на свои пожитки, обмотанные веревками, он сказал с покровительственным видом:

— Главное, порядок, граждане, революционный порядок!

Под командованием этого молодого сержанта на рассвете поезд тронулся, не ожидая подкрепления, которое, как говорили, послано из Варшавы.

Пахло весной. За окнами медленно проплывали зеленые ели и белые березы — типично русский пейзаж. Купола маленькой православной церкви влажно сверкали в первых лучах солнца. Некоторые пассажиры крестились.

— Это монастырь Николая-чудотворца, — произнесла низким голосом старая крестьянка в полинявшем платке.

Паровоз дал свисток, звук которого долго разносился порывами ветра. Вдруг заскрежетали тормоза.

— Приготовиться, товарищи! — закричал сержант Владек.

Советский лейтенант и его собеседники схватили автоматы и револьверы.

Тормоза скрипнули еще раз и замолчали. Около деревянного моста через реку Свиязь поезд сошел с рельсов. Сильный толчок сбросил нас вниз по насыпи. Я ощутил острую боль в плече. Рядом со мной ничком лежал поляк: у него была разбита голова, струйки крови текли по его шее. Он был мертв. Выстрелы раздавались со всех сторон. Слышались славянские слова, польско-украинский жаргон и иногда грубая немецкая ругань. Несколько вооруженных людей в кожухах приблизились к ним, волоча за собой истекающего кровью Владека. Остальные милиционеры, обезоруженные, с руками, поднятыми за головы, стояли на берегу реки.

Нападавшими руководил человек с желто-голубой повязкой. На его куртке — огромная медаль, подобная тем, что раздают на ярмарках. Он остановился возле нас. Я посмотрел на его всклоченную бороду и огромный нос, который он безуспешно пытался очистить, зажимая поочередно каждую ноздрю и шумно сморкаясь. Он обтер грязные пальцы о полы своего кожуха. Его круглые глаза зорко следили за каждым моим движением. Когда он раскрывал рот, скрытый в густой бороде, виднелись необычно острые зубы. Что-то в этом человеке было от хищника, что-то от жабы, а все вместе вызывало отвращение. На шее у него был красный платок, за плечом — карабин. Обращаясь к нашей группе, он спросил:

— Жиды есть? Коммунисты есть?

Никто не ответил. Он грязно выругался.

— Эй ты! — приказал он молодому крестьянину, вооруженному автоматом. — Построй мне это дерьмо, чтобы я их осмотрел.

Он указал на поляну с елями по краям. Крестьянин подгонял нас ударами приклада.

— Снимай штаны, спускай кальсоны!

Два бандита направились к нам. Они говорили между собой по-немецки. «Фертиг?» — спросил один из них, «Вертик, вертик», — злобился крестьянин, коверкая чужие ему слова. В этот момент один из двух бандитов подошел ко мне. На нем была маленькая серая шапка, украинская смушка. Он увязал в длинной немецкой шинели и выглядел изнуренным. Бросив взгляд на надпись «Военный корреспондент США» на моей рубашке цвета хаки, он сказал:

— Эй ты, американец, с тобой разберемся позже. Остальные в ряд!

Он тщательно осматривал половые органы мужчин, задержавшись перед студентом из Львова.

— Еврей? — спросил он.

— Нет, — ответил молодой человек, — украинец.

— А это?

— Фимоз. Недоразвитие железы.

— Как зовут?

— Афанасий Бандера.

— Отличное имя! — восхитился бандит с нарукавной повязкой. — Наш батько тоже Бандера, Степан. Хочешь с нами? Резать коммунистов и продавшихся?

Студент отрицательно покачал головой.

— Я был у Мельника. Его убили. Настоящие украинские патриоты были с ним…

— Продавшийся Мельнику, — заорал главарь. — Будем судить его вместе с сержантом милиции и офицером-коммунистом.

Три палача, игравшие роль «судей», уселись на землю перед полукругом бандеровцев, которые присматривали за арестованными. Четвертый головорез произнес короткий приговор:

— Афанасий Бандера. Предатель своего народа. Продался евреям и коммунистам, заслуживает виселицы!

— На виселицу! — закричали не колеблясь «судьи».

— Сержант Кроцкий, продался коммунистам…

— Виселица, — повторили «судьи».

— Ладо Кикнадзе, советский офицер…

— Виселица! — завопили они хором.