Мафиози

Глаза падроне широко раскрылись от изумления и гнева, когда он увидел, как они неожиданно вынырнули из-за группы гортензий с Явы.

- Мы пришли по очень важному делу, падроне, - сказал мрачный Амадео.

- Очень важному, - добавил Родольфо.

- Это вопрос жизни и смерти, - подчеркнул Карино, выразительно держа руку в правом кармане пиджака.

- Что происходит? - холодно спросил падроне и проклял себя за то, что никогда не брал с собой пистолет, когда спускался в свой «гарем».

- Это касается твоего сына, падроне, - сказал Карино.

- Его судьбы... - добавил Амадео.

- Его жизни... - продолжил Родольфо.

- Я имею в виду одну великую тайну, которую узнал только вчера вечером, - сказал взволнованно Карино.

«Наверное, они узнали о дополнительном соглашении... - подумал Паганини. - Точно, это заместители Карузо проболтались, нарушив страшный закон омерты. Убить их за это как собак. Или еще хуже: как Марчелло».

- А от кого вы узнали тайну? - спросил повелительно падроне.

- От моей дочери! - сказал Карино.

- От твоей дочери? - изумился падроне.

- Да, от Джулии... - уверил Карино.

И неожиданно, как по команде, все начали смеяться, подпрыгивая, как дети, которые затеяли розыгрыш.

- Да, моя дочь, черт побери, - закричал с невероятным ликованием Карино. - Она позвонила мне вчера вечером и сообщила, что до безумия влюблена в твоего сына. Один раз она видела его в тот вечер, когда вы приезжали к нам в дом, в Чикаго... Она по уши в него влюбилась, как громом пораженная его очарованием, по-видимому. Она умрет, как она говорит, если не станет вечным спутником его жизни...

- Было бы большой ошибкой, если бы ты не согласился на это, падроне. - Смуглое лицо Амадео, с жесткими чертами мавританского пирата, потемнело еще больше от напускного волнения.

- Большая польза была бы для «семьи» от этого союза, - подчеркнул изящно одетый эстет Родольфо, выпучив правый глаз (левый он потерял в одной стычке и вставил в дырку от него стеклянный).

- Я его вознесу очень высоко, твоего Марио... - начал перечислять сказочное приданое Карино.

Однако мрачное лицо падроне нисколько не изменилось от радостных слов. «Заговорщики», теряя энтузиазм, переглянулись.

- Может быть, я выбрал неудачный день, - сказал с огорчением Карино. - Но я думал, что принесу тебе радостное известие, которое автоматически поднимет тебе настроение. Ты выглядел таким уставшим на совещании. - Он сердечно похлопал его по спине и затем обнял с фамильярностью будущего тестя. - Оставь на время заботы, Игнацио. Слава богу, дела идут хорошо. Мы можем немного поговорить о наших детях. Кроме шуток, Марио действительно очень понравился Джулии... И если что получится...

Лицо Карино сияло, выражая подлинный энтузиазм перед подобной перспективой. Однако падроне оставался молчалив, задумчив, с опущенной на грудь головой. Потом он освободился от объятий Карино, как будто именно они были причиной его раздражения.

- Нет, Нино, - сказал он твердым голосом. – Мой сын никогда не женится на твоей дочери...

Тот окаменел, будто ему дали пощечину. Двое замов почувствовали, как земля уходит у них из-под ног. Падроне, конечно, велик, но и Карино -экономический мозг «семьи», орудие огромного калибра. Подобное оскорбление могло его толкнуть прямиком в противоположный лагерь.

Атмосфера была наэлектризована. Невинный «заговор» перерастал в действительное столкновение в оранжерее, убедительно напоминавшей о том, как быстро на этой земле могут вырасти ядовитые цветы ненависти. Если он не разъяснит им истинную причину отказа, может разразиться буря. Так вот, понуждаемой самой судьбой, он выбрал подходящий момент, чтобы открыть своим рассерженным сотрудникам, что Марио обречен умереть и, более того, очень скоро...

Все началось шестью месяцами раньше, в Вашингтоне, под сияющим белизной куполом Капитолия - это огромное яйцо часто выбрасывало из себя, как уродливых птенцов, весьма противоречивые решения. В этом-то здании, в удаленной, особой комнате, тайно встретились два непримиримых врага, Паганини и Карузо. Инициативу этой поразительной встречи взяли на себя там, наверху, на самой вершине государственной пирамиды.

«Ваше соперничество может погубить Америку, - сказали им. - Прошла идиллическая эпоха, когда вы вышибали друг другу мозги пулеметами Аль Капоне. Сегодня вы наложили руку и на ракеты фон Брауна. Если вы поднесете средневековую головешку вендетты к какому-нибудь современному атомному устройству, мы все взлетим на воздух. Поэтому постарайтесь с чувством национальной ответственности положить конец вашей войне. А иначе мы наступим вам на хвост!» Таков был смысл высочайшего повеления, которому особое звучание придавало присутствие высокопоставленного офицера ЦРУ.