Маг. Биография Паоло Коэльо

Через неделю безуспешных поисков он потерял надежду вновь встретить Жени. Он услышит о ней лишь спустя много лет: тогда она действительно сделала аборт, а еще какое-то время спустя погибла под колесами машины, совсем молодой. Потерпев фиаско на пути к единственной цели, приведшей его в Аракажу, Пауло нужно было возвращаться в Рио-де-Жанейро, но его так хорошо принимали, что он остался. Обласканный как звезда, он дал пространное интервью, опубликованное в «Газета де Сержипи». Читателям его представили так:

9-го числа к нам прибыл необыкновенный человек Лохматый, небритый, тщедушный, он выглядит весьма необычно, но в голове его роится множество идей, он преисполнен надежд и огромного желания распространять искусство по Бразилии и для бразильцев. Артист. Двадцатилетний парень, принадлежащий к одной из самых блестящих семей Рио-де-Жанейро, он ушел из дому, движимый любовью к искусству. Этот Разум обращен к Человечеству.

Защищенный расстоянием (или — как знать? — хранимый высшими силами, что так милостивы к безумцам, детям и индейцам), Пауло ничего не боялся и использовал газету, чтобы впервые куснуть военную диктатуру — или, что гораздо серьезнее, тогдашнего президента республики маршала Артура да Коста-и-Силва. «Я не собираюсь молчать лишь потому, что какой-то пижамный маршал схватился за ружье и провозгласил себя защитником нравственности и свободы народа, а сам и знать не знает, что такое свобода, — заявил он, явно злоупотребляя доверием интервьюера: казалось, это скорее манифест, чем интервью. — Я ехал за тысячи миль в Аракажу не для того, чтобы обрести покой. Я не буду лгать самому себе и тем, кто рядом со мной». Отклик на его запальчивость был лучше некуда. Грянул резонанс такой силы, что «Газета де Сержипи» заказала Пауло статью о политике, обещав поставить ее в субботний выпуск.

В пятницу, однако, стало известно, что по городу рыщут два субъекта — разыскивают «того типа, что прибыл из Рио», намереваясь его убить. Пауло стало ясно, что это родственники Жени, готовые кровью смыть позор девушки, и его бесстрашие мгновенно улетучилось. Он бросился паковать вещи и уже совсем было собрался бежать, как вдруг заика напомнил ему о статье, обещанной газете. Пауло открыл кожаную сумку, что носил через плечо, и достал оттуда вырезку из газеты Рио-де-Жанейро, которую подобрал со скамейки на автовокзале Виториа-да-Конкиста в Баие, где они останавливались на пути в Аракажу. Он попросил у хозяев пишущую машинку и перепечатал слово в слово одну заметку, бичующую военную диктатуру за упразднение гражданских свобод в Бразилии. Заголовок Пауло оставил, лишь поменял имя автора. Там, где раньше стояло «Карлос Эйтор Кони» — так звали писателя и журналиста, прославившегося мужеством, с которым он обличал военных на страницах «Коррейо да Манья» с первых дней переворота, — он начертал «Пауло Коэльо де Соуза». Кроме того, он истратил все деньги, отложенные на обратную дорогу. Его знакомые в штате Сержипи, спустя много лет узнав, что их тогда обманули, станут с возмущением рассказывать иную версию его поспешного отъезда из Аракажу.

Газеты Аракажу представляют Пауло как выдающегося драматурга из Рио-де-Жанейро. Прежде чем скрыться из города, он копирует статью Карлоса Эйтора Кони, направленную против военной диктатуры, и подписывает ее: «Пауло Коэльо де Соуза»

— Он и его немой секретарь две недели сутками напролет курили траву и больше ничего не делали, даже не умывались, — вспоминала Илма Фонтес, — потому-то Пауло Коэльо и выгнали из дома Маркоса Мути.

Две недели без душа — это Пауло не впервой, но вот наркотики в июне 1967 года были для него новостью.

Парочка отправилась в столицу штата Баия без гроша в кармане. Они прошагали десять километров до ворот с вывеской «Общественные работы сестры Дулсе» — благотворительной организации, известной всей Бразилии. Отстояв среди нищих с алюминиевыми мисками в руках длинную очередь, чтобы получить дневную порцию супа, они подступили к столику, за которым беглецов приняла сама сестра Дулсе. Пауло объяснил маленькой монахине с грустными глазами, что ему нужны деньги на два автобусных билета до Рио. Лучшим доказательством того, в какое положение попала эта парочка, служили их лохмотья, и монахиня без лишних слов написала на листке с грифом своей организации мелким почерком: