Маг четвёртого ранга (СИ)

В этот миг, когда ядовитая пелена лишь стелилась по кромке земли, оставив после себя голые скрюченные деревья с осыпающими землю ветвями, прах вместо пожухлой травы, и сотни мёртвых тел двух разных воюющих народов... Катарон, упавший на колени, до последней капли жизни защищавший своё племя, предстал в глазах Тодда гораздо честнее и справедливее любого из церковников, которых он встречал в своей жизни. Разве что… магистр Рен был Катарону ровней, они между собой очень похожи. Светлый клирик и тёмный князь. Один защищал город людей, а другой защищал до конца своё племя.

Если бы в этот миг Катарон встал, и пошёл бы мстить в храмы и церкви, отделяя набожные головы от святых тел... Тодд пожелал бы князю удачи.

Но Катарон остался недвижим. А Тодд вспомнил, что его родную деревню Хамонд вырезало как раз-таки тёмное племя. И от души Тодда тут же отлегло всё сочувствие к почившему князю, он больше не видел в нём ничего благородного. Всего лишь очередной ублюдок, возомнивший себя значимей всех остальных.

— Что. Вы. Сделали? — Яр во все глаза пялится в низину, не поворачиваясь ни к кому из нас. Такое чувство, словно мы где-то провинились, и сейчас прозвучат упрёки от нашей святой мамочки.

Однако Милька опередила Яра, и не скрывая гордости, провозгласила:

— Здорово получилось! Я вообще-то этим дымом планировала Дорлак травонуть, уж больно они по-гадски со мной обращались, но всё же решила с собой прихватить… вот как знала, что может пригодиться!

Яр наконец отвёл взгляд от низины, но только для того, чтобы тут же вперить его в Мильку.

— Что… что ты несёшь… я не понимаю…

Милька воззрилась куда-то в небеса, на лице её прямым текстом читалось, как же тяжко ей приходится с этим конкретным клириком каждый раз беседовать. Муки невообразимые отразились на её мордашке, хотя как по мне она сильно преувеличивает.

— Эта мелкая везла с собой сумку, в которой хранилось… не знаю как эту штуку назвать, — решил облегчить Яру жизнь наш доблестный рыцарь, но сам тут же впал в задумчивость, и лишь спустя пару долгих мгновений смог закончить, — в общем этот ядовитый дым её рук дело, считаю, что она нас только что спа…

— Не надо! Даже не начинай это! — поднял руки Яр требуя от Рейвена заткнуться. — Я даже не хочу думать о том, чтобы было бы, если бы этот дым вырвался бы на нас во время пути… просто давайте сейчас отыщем сбежавших лошадей и поедем к ближайшему хра… церкви, до храма добираться слишком долго. Вернёмся в Дорлак, и оттуда я пошлю весть, что тёмный князь Катарон повержен, а вас щедро вознаградят за заслуги, только давайте поспешим.

Его голос под конец звучал жалобно, и я ясно ощутил, насколько наш святоша уязвим сейчас. Его слова уже больше напоминают просьбу, а не приказ… словно мы вновь стали приятелями, и он совсем не заманивает нас в ловушку.

Однако, я кивнул, соглашаясь, но рукой указал на повозку, которую я с огромным трудом затащил на это возвышение.

— Посмотри на руну, что на двери намалёвана, мне кажется, что ты сможешь с ней что-нибудь сделать.

Яр скептически окинул взглядом повозку.

— С руной? Я почти не разбираюсь в них… тем более в тёмных, что я могу тут сделать?

Но он всё же обошёл повозку, и приблизился к небольшой дверце, ведущей во внутрь фургона.

— Ну разве что я могу… попробовать благодатным пламенем… — его ладони разом вспыхнули белым огнём, он сложил их вместе в замысловатый символ, одну из граней которого направил на тёмную круглую руну, из его пальцев вырвался огненный поток, но белое пламя вело себя странно, оно не вгрызалось в дерево, не жгло до черноты и не опаляло покров фургона, вместо этого огонь охватывал собой только лишь руну. И это имело эффект, чёрные руны стали толще, они с каждым мигом краснели, словно раскалённый металл, а затем… они исчезали.

Когда Яр закончил и устало опустил руки, узкие острые плечи его тянулись к земле, а взгляд был направлен лишь куда-то вниз, он тяжко дышал. Тёмная руна полностью исчезла с двери, и более того, дверь слегка приоткрылась. В тёмной щели дверцы на миг проскользнул алый глазик, и тут исчез, а дверь поплотнее закрылась, не оставляя больше никакой тёмной щели, за дверцей слышались шепотки, и всхлипы, что с каждым мигом нарастали всё сильней в уже нескрываемый громкий детский плач.

Рука Тодда сама собой потянулась к круглой ручке двери. Он отворил её, тёмные внутренности фургона чуть осветились.

На Тодда смотрели десятки алых глаз, мелькали тени. Они все сгрудились у задней стенки, кроме одного мальчика, на вид лет восьми-девяти. Мальчик стоял на пару шагов впереди остальных, сжимал кулачки, ожидая боя. Вокруг его пальцев мерцала и переливалась тьма, формируясь в едва видимые когти и тут же распадаясь в дымок. Из его глаз лились слёзы, как и у остальных детей, но в отличие от них этот мальчик храбро сдерживал рыдания, хотя получалось у него откровенно паршиво.

За спиной Тодда стоял Яр, он приблизился достаточно близко, чтобы Тодд ощутил его дыхание. Почувствовал запах его пота и едкий церковный ладан.