Маг четвёртого ранга (СИ)

Садится прямой как стрела, я вижу со спины здоровенную вмятину на доспехе.

Он начинает подниматься, одной рукой потягиваясь за ножнами меча, что висят на его спине, и тоже изогнулись. Рейвен тянет за рукоять, а вытянуть не может. Хватается двумя руками, но клинок не идёт.

— Да как же так?! — это не вопрос вылетел из его уст, а описание ситуации в целом.

Я же сажусь рядом с ним и рукой указываю в сторону повозки, а точнее под её колёса:

— Ты смотри, что наша злобная коротышка сотворила!

Там, опираясь спиной на край телеги, дрожит старуха, она только что встала на ноги, посох потеряла где-то в траве, еле нащупала край повозки, и опираясь на этот край, стоит к нам лицом. Хотя лицом это теперь назвать сложно. Её всю трясёт. Глаза вытекли двумя склизкими сморчками, вместе с веками и ресницами, Кожа и волосы опадают лоскутами. Она даже не пытается кричать, лишь беззащитно хрипит.

Вскоре старуха перестала хрипеть, затем прекратилась и тряска. В этот момент от её лица уже ничего не осталось, лишь череп с остатками розоватой плоти, щерящийся на нас беззубым ртом.

Мы подошли к повозке с опаской.

Я же вдруг вспомнил про Мильку, которой нигде не было видно. Чуть привстал, озираясь по сторонам.

Заваруха тёмных и церковников продолжалась.

Посмотрел в другую сторону, краем глаза уловив какое-то движение, и нашёл Мильку.

Она сидит под кронами дерева на небольшом отдалении, и среди мха и корней, у её ног лежит сумка с опущенными стенками, и здоровенный бутыль, что из далека кажется не таким и внушительным, однако он зеленовато пульсирует, а Милька держит на деревянной пробке ладонь, и от пальцев её, хотя возможно мне это только кажется я очень на это надеюсь, исходят искры.

Под рубахой у меня проходит табун мурашек. Иду быстро к Мильке, на ходу расстёгивая дублет и засовывая под ворот руку, беспощадно давлю муравьёв.

И вот стою рядом с полуросликом. Рейвен остался у повозки, видимо решив обыскать её в поисках драгоценностей. Благородные они такие, своего не упустят и чужих обокрасть не забудут.

А у моих ног, в здоровенном стеклянном бутыле, развернулся настоящий ураган, воздушная воронка из жёлтого дыма, закручиваясь, беспощадно слизывает по капле красную плёнку, отделяющую её от нижнего, ядовитого, зелёного слоя.

Я смотрю как заворожённый.

Милька убрала руки от пробки и сидит молча, смотрит в оба глаза на бутыль и периодически мерзко хихикает.

Не выдерживаю, и ботинком сапога легонько пинаю её по мелкой заднице.

Милька подскакивает. Вижу, что внимание её теперь точно обращено на меня, на душе приятно-злорадно, собираюсь задать вопрос... Но не успеваю.

Она взбешённая шлёпает ладошкой мне по паху. Не смертельно, но внушительно настолько, что я как-то сразу выдохнул и согнулся, прижимаясь обеими руками к мужскому естеству. И тут же оказываюсь головой на её уровне, и наши взгляды встретились. С такого ракурса она кажется куда опаснее и злее... Но вдруг ухмыляется, и мне кажется, но только на миг, что зубов у неё во рту немного больше, чем должно быть. А она ещё и ручку мне на плечо кладёт и похлопывая по-семейному, говорит:

— Командир, я понимаю, что в тебе вдруг проснулся шутник-идиот, но нужно бежать, и как можно быстрее, мембрана из желудка евсида не продержится долго, и когда смерчик прорвётся... Нам лучше быть как можно дальше отсюда!

Мысли мои смешались в кучу. Боль в паху отлегла. Я выпрямился и вновь уставился на бутыль, где жёлтый смерч уже явно отливал багровым, а красная плёнка становилась с каждым мигом всё тоньше...

Вот же мелкая Сука отравительница! Она же эту вылазку спланировала не ради куша!

Смотрю на бутыль, и рука сама тянется кого-нибудь придушить. Оборачиваюсь и бегу к повозке, они уже оба стоят с её обратной стороны, рассматривают что-то на деревянной дверце с металлической ручкой.

Достигаю их, руки тянутся к тонкой шее Мильки, но тут же замирают, ведь взгляд мой встретился с печатью. Круглой, с крутящейся вязью в центре этого круга, что уходит в её середину слоями. Различаю лишь несколько символов, означающих блок, замок, и проклятье на головы тех, кто притронется... вязь явно тёмная, ибо исполнена запёкшейся кровью. Прикоснуться к ней не просто страшно, это вверх идиотизма, даже мне, даже с зажжённой проклятым пламенем рукой. Эта повозка укреплена, зачарована и блокирует любое магическое воздействие.

О чём-то подобном догадался и Рейвен:

— Там явно что-то значимое для тёмных внутри лежит, раз они так заморочились с защитой.

— Словно ты что-то в тёмных рунах понимаешь! — хмыкает Милька, и тут же с ним соглашается. — Хотя ты прав, чтобы эту руну напитать надо кровавую жертву бездне преподнести, просто из прихоти такое не делается...

Я думаю несколько мгновений, всем нутром ощущая, как крутится позади жёлтый смерч в бутылке и что может статься когда он смешается с ядовитой зеленью, что на дне стекляшки плещется... Но и оставлять здесь неизвестное сокровище тоже не хочется.

Кажется и меня охватила жадность.

Всё-таки благородные плохо влияют на других... они как зараза, всех вокруг заражают жадностью.