Маг четвёртого ранга (СИ)

Душа дрогнула и в груди нехорошо так тоскливо что-то встрепенулось. Я почти ощутил к ней сочувствие, но тут она кровожадно улыбнулась и подняла с земли два быстро чернеющих пальца. Мои пальцы. Она положила их мне на грудь, накрыла сверху моей же искалеченной рукой, раны на которой уже успели закрыться и перестать кровоточить.

— Вот видишь, ты не всесилен, и можешь сдохнуть… — она шипела, с силой напрягая непослушное горло, на котором проступили кости и жилы от напряжения, — ты всего лишь моя зверушка, и теперь будешь слушаться лишь меня, а иначе я вырежу тебе глаза, вырву руки и отпилю ноги, а потом заброшу в какой-нибудь глубокий овраг, из которого ты…К-ха-Кх-м… — её голос всё же сорвался на кашель, она убрала кинжал обратно в ножны, нисколько не боясь безвольного меня. Рукой держится за горло, кашель её всё не прекращается, хотя она явно хочет ещё что-то добавить, да только не может. Потому просто пялится на меня со злобой своими дикими, слишком яркими в этом проклятом лесу, глазами.

А потом она встала, плюнула мне прямо в лицо и куда-то исчезла.

Тёплая слюна стекает по моей щеке, а я не хочу даже руку поднять, чтобы её стереть.

Вместо этого пялюсь на небо, вглядываюсь безвольно в свинцовые тучи, из которых кристально-белыми комочками валится снег. Он падает на моё лицо льдинками, и тут же тает, холодит кожу, пробуждает внутри меня воспоминания далёкого детства. Как мы с матерью в первый снег выходили гулять на улицу, если в этот день торговцы приезжали в Хамонд, то она обязательно покупала мне какую-нибудь сладость или деревянную игрушку – коня, щит, или меч. А если торговцев не было, то мы сильно не расстраивались, а просто бродили по округе, рассматривали стаи улетающих птиц, мелькающих в зарослях белок.

Весь день первого снега мать старалась провести вместе со мной. Всё дело в том, что моё полное имя – Тоддэвард, что с древнего наречия переводится как первый хлад, или первый снег… я родился в это день, семнадцать лет назад.

Глава 16 — Грустный человек

Портовый город Фикар. Бухта Северного Моря.

Кади не помнил родителей. Он даже не знал были ли они у него, или он сразу родился на улице. Из раннего детства он помнил лишь голод, вонь. Помнил, как сильно чесалось его грязное тельце, как холодно было ночами шлёпать по каменной мостовой, и шугаться малейшей тени, похожей на человека. Он всех боялся, потому что его часто били, как дворняжку блохастую, что под ногами путается. Тогда у него тоже были блохи, и он мало чем отличался от собаки. Возможно, он бы и умер там, непонятным зверёнышем, скитающимся по улицам Фикара в поисках еды. Но судьба улыбнулась Кади, и он встретил Брука. Брук был большим, сильным, и очень красивым. Он носил синюю форму стражника, у него при себе всегда была короткая острая шпага. Брук очень сильно напугал его в их первую встречу, но оказался добрым человеком и накормил его, а потом отвёл к будущей семье… Брук его спас, и он никогда не забывал о долге благодарности за свою жизнь.

Ранее утро торговой пятницы, в этот день в Фикар приезжает много всякого люда, в том числе и богачи. Великий торговый город переполняется шумом и кошелями с драгоценными монетами. Это идеальное время для аккуратного и незаметного резчика Кади.

Он неторопливо топает по каменной мостовой уже совсем другим человеком, нежели тем зверёнышем, которым был в детстве. Теперь у него есть элегантный сюртучок, брюки на дворянский манер, и пара ботиночек с железными пряжками. Он коротко стрижен, причёсан, и тщательно умыт. Всем своим видом – сыночек богатого горожанина, но никак не тот, кем он является на самом деле.

Одна маленькая проблемка выделяет его из толпы, один рукав рубахи пустой болтается на ветру. А ведь так было не всегда, однажды в давний день он сильно напортачил, и попался стражнику, которому не стоило попадаться… а Брука рядом не было. Ему отрубили руку, как воришке и бросили в яму, где делали с ним нехорошие вещи, пока он безвольный, онемевшей от боли, куклой валялся на твёрдой земле, истоптанной десятками грязных лап.

В тот раз Брук снова спас Кади, ворвавшись в яму метеором и раскидав толпу нечистых вонючей зверей, которым когда-то был и сам Кади.

Кади не любил вспоминать тот день, но он всё равно вспоминался, как бы он не пытался отгонять от себя нервные до дрожи и коликах в руке, мысли, прочь.