Маг четвёртого ранга (СИ)

Кади попытался, как он делал это всегда в такие моменты, ускориться и сорваться с места в стремительный бег. Промчаться по улицам со всей скоростью, пока ноги не начнёт ломить, а в судорожно дрожащей груди не закончится воздух. Он сделал так и сейчас. Разогнался, огибая немногочисленных прохожих, и весело клацая ботинками по дороге, рассекая сверкающие брызгами лужи, он влетел в переулок удовольствий, один из многих в Фикаре, этот же был у рыбного квартала, что при порте, не далеко от их общей семейной лежки. В квартале сейчас было сумеречно, многие «шаловливые дамы», как их называли свои, отправлялись отсыпаться после ночных трудов. Потому Кади сильно разогнался по прямой, не найдя никаких препятствий для разбега, он оглядывал вывески борделей, проносясь мимо. Но на «Ласковой кисе» нога его споткнулась о неровный камень брусчатки, и он полетел вперёд уже в неконтролируемом падении, грозящим окончиться для него разодранными коленями, и отбитыми локтями… что недопустимо, ведь приведёт к порче рабочего наряда и Брук будет очень злиться…

Кади думал об этом, а в это же время очень твёрдая каменная мостовая летела к нему навстречу, неизбежно, словно время замедлилось. Он знал, что сейчас будет очень больно и обидно, и заранее прикрыл глаза…

Но падения не случилось. Вместо этого его подхватили тонкие пальцы, притянули к пышному бюсту. Пахнуло увядшими лилиями, табаком, и перекисшим вином. Пышные, слегка влажные губы коснулись его лба. И Кади открыл глаза, рассмеялся, обнаружив себя в объятьях Клотильды, мамаши Ласковой кисы.

— Когда-нибудь ты точно разобьёшься, как маленький хрустальный солдатик, разлетишься на мелкие осколки и будешь сам виноват, Кад!

— Прости, тётя Кло! Я очень спешил… — он уткнулся в её пышный бюст, сокрывшись там почти полностью, лишь несчастные раскосые глазки остались наведу.

— Да что я буду с тобой делать, уличный ты наш ребёнок? — Клотильда вспрыснула бы руками, если бы руки не держали Када, а раз уж они всё же сжимали его, то прижали посильнее, заключая в душные медвежьи объятья. Он едва вырвался из них и махнув на прощанье рукой побежал дальше, из-за звона каблучков, не слыша пожеланий уставшей за ночь мамаши Кло:

— Трудись как следует, Кад, и бойся чужих стражников…

Кади не знал, но многие плакали в тот день, когда он потерял руку. Многим с улицы неказистый мальчишка сильно приглянулся, и эти благодетели страдали в тот проклятый день, разрываясь душой из-за суки судьбы, так жестоко поступившей с их общим ребёнком.

А Кади бежал дальше, всё ближе приближаясь к портовому рынку. Солнце поднималось всё выше и скоро должен был начаться пятничный рыночный день, где аккуратному резчику вроде него суждено было срезать не мало кошельков!

Когда он вышел на площадь, позади которой виднелись в тумане паруса кораблей, и веяло солью и специями, потом матросов и вонью немытых тел рабов, то Кади в очередной раз поразился как много людей живёт на свете. Вся эта людская масса шумела, двигалась, торговала, продавалась, и раздражала взгляд всё подмечающего Кади. Он не любил работать в порту, и очень ждал следующего дня, именно по той причине, что завтра они будут работать в квартале огней, что на площади ремесленников, где торги субботним днём проходят спокойнее и по-деловому, потому что вояки не любят спешить, и даже дворяне, приходящие на площадь ремесленников, выбирают оружие, броню, и украшения тщательно, не спеша, и не крича на торговца, желая как можно сильнее сбросить цену. Завтра Брука переведут на пост в ремесленный квартал, и завтра Кади займётся делом в относительной тишине и без напряга, а сегодня…

Кади оглядел окрестности, обнаружил в стороне Брука с ещё одним стражником. Они стояли в тени, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания, и о чём-то говорили, однако Брук смотрел в сторону Кади, и конечно же увидел его. Подмигнул. Кади в ответ улыбнулся. Отец был на месте, и в хорошем расположении, значит можно спокойно работать и в ближайшее время другие стражники ему не помешают, а если даже и помешают, то Брук прикроет.