Маг и его кошка

– Не люблю север, – пожаловался он своему спутнику. – Холодно, сыро, летом не уснуть – светло. То ли дело у нас, в Анварии… А ты ведь родом из этих мест, Генрих?

– Из Прайдена.

– А, ну там хоть теплее.

Улица вывела к порту. Здесь было тихо и безлюдно – по календарю шла пятая неделя весны, но Янтарный океан продолжали терзать зимние шторма, и безумцев, готовых бросить вызов стихии, не находилось.

– У вас получилось, мессир? – спросил Генрих. Его голос слегка дрогнул.

– Думаю, да.

– И?

– Все не так плохо. Или все очень скверно – как посмотреть. Представь себе, что ты подбрасываешь монету, – в доказательство своих слов мессир извлек из кармана серебряный солид и подбросил. – Пока монета в воздухе ты не знаешь, что выпадет – орел или решка. Вот наша ситуация сейчас – та же монета. И самое печальное, что если я попробую повлиять, почти наверняка выпадет решка. Судьба не терпит слишком явного насилия.

В доказательство своих слов он продемонстрировал упавший реверсом солид.

– Но… как же дальше?

Мессир вздохнул:

– Придется оставить девочку в покое. Следить издалека, через третьих лиц. Никак не вмешиваться. И готовиться. Восстанавливать Орден, продолжать нашу работу. Следующая точка схода всех вероятностей будет через двадцать лет. К этому времени у нас на руках должен быть работающий прототип Звезды Хаоса. Время есть, Генрих, и впереди интересная работа.

Генрих помялся:

– Простите меня, мессир. Понимаю, что вам виднее, но разве не проще было избавиться от этого мага?

– Не проще! – резко обрубил собеседник.

– Но… наша база. И наработки…

Мужчина покровительственно улыбнулся:

– Тебе ли не знать, что все ценное мы успели спасти. Остальное даже к лучшему. Рондомион стал… неудобен. Слишком много внимания. До меня доходили слухи, что официя дознавателей подозревает неладное. На фоне этого получить проблемы с Братством Стражей? Нет, поверь, мы скинули балласт. Так же, как в Разенне. Главная ценность – знания, а их удалось сохранить. Остальное приложится.

– А люди?

Перед тем как ответить, мессир долго смотрел, как черные волны лижут седой камень пирса.

– Мы оставили в Рондомионе дураков и трусов, – прозвучал его задумчивый голос. – Прежний Орден прогнил изнутри – наследие Хьюго Пайнса. Я бы избавился от Найтвуда еще восемнадцать лет назад, но он был нам нужен. Он и его выкормыши.

– Там были не только люди Найтвуда.

– Тебе ли не знать, мы – солдаты. Солдат должен быть готов погибнуть, защищая то, во что верит.

Элвин

К грискам все! Особенно Франческу.

Я, не раздумывая, поднялся по сходням. Огляделся, вдохнул воздух. Вопреки ожиданиям, он не пах тленом. Он вообще ничем не пах – стерильный и безвкусный. Борта заволакивало белым, непроглядным туманом. Я кинул взгляд за спину. Там тоже стоял туман. Берег исчез.

Не было звуков. Криков чаек, порывов ветра, скрипа корабельной снасти. Не было красок. Туман наваливался, сминая борта в душных объятиях, и меня не оставляла странная уверенность, что туман и корабль – одно целое.

Здесь не на что было опереться. Я отводил взгляд от предмета – и он исчезал. А может, и не существовал никогда. Не оставляло чувство, что все вокруг – не более чем тень моего разума. Так смотришь на свой детский портрет, узнавая и недоумевая.

На редкость унылая бесконечность. Но я здесь не за тем, чтобы разглядывать свое представление о корабле мертвецов.

– Я хочу видеть команду.

Воздух сожрал звук, голос был глух и невыразителен, но они явились – послушные, бледные тени. Гниющее мясо в обрывках одежды, черви, белая кость там, где плоть окончательно разложилась. И все это – нереальное, плоское, потому не внушающее отвращения. Как эскиз, намалеванный неумехой-художником на холсте тумана.

Что увидел бы Джанис, стой он рядом со мной? А Фергус?

«Куда плыть, господин?» – мысль пришла извне и несла в себе вопрос.

– Никуда! Мне нужен Нилс Хререксон. Есть ли среди вас тот, кто при жизни носил это имя?

«Да», – одна из теней отделилась от толпы. Серая и безликая, неотличимая от прочих.

– Нилс Хререксон?

Снова «Да», похожее на выдох.

– Ты помнишь меня?

«Нет».

Я предполагал такой ответ и все равно покачнулся, услышав его.

Неужели все – ложь?

К счастью, в следующую секунду я вспомнил древние легенды. Вынул кинжал, рассек руку и протянул ему:

– Пей.

Он жадно припал к ладони. Глоток. Короткий плащ из темного сукна, высокие сапоги. Еще глоток. Кружевные манжеты на камзоле строгого покроя, воротник стойкой, шляпа с высокой тульей.

Последним проявилось лицо. Тяжелое, мужественное. Седая борода, кустистые брови.

Я понял, что не узнал бы его, встретив в толпе. Когда мы виделись в последний раз, он был сильно моложе.

Это странным образом успокаивало. Словно убеждало в реальности нашей встречи. Я начал бояться, что не найду здесь ничего, кроме своих воспоминаний.

– Помнишь меня, Нилс?

Он тяжело молчал, вглядываясь в мое лицо. На губах застыли сгустки крови.

– Принц Хаймлад, – наконец выговорил он. – Да, я помню.

Имя не подходило. Оно было чужим мне. Как одежда семилетнего пацана.

– Хаймлад Скъельдингас давно мертв. Я – его душеприказчик.