Маг и его тень

Верховный шаман, которому они отвезут и кинжал тууршей, и письма Харидема, и несколько книг на непонятном языке, и запертую шкатулку без щелей и замочной скважины, о содержимом которой старый туур ничего не сказал. Верховный шаман, который, возможно, снимет проклятие Тонгила. Если сумеет. И если захочет.

А потом — еще более дальняя дорога…

— Я так обрадовался, когда услышал, что Тонгил убит. — Ресан вздохнул, вспомнив случайный разговор на улице, а затем его подтверждение в храме Гиты. Жрец с такой уверенностью говорил о каре, настигшей нечестивца по милости Солнцеликой богини, что Ресан не сомневался в его словах до тех пор, пока Харидем, с жалостью глядя на «внука», не объяснил: Тонгила нет ни в Верхних владениях Многоликого, ни у Серой Госпожи. А значит, проклятый маг каким-то образом опять избежал смерти.

— Это было слишком хорошо, чтобы оказаться правдой, — ответил Венд, и в последний раз протерев меч промасленной тряпкой, убрал его в ножны. — Жизнь редко делает такие подарки.

Глава 3

Жрец посмотрел на Арона с сочувствием.

— Никогда прежде такого не видел. На первый и даже на второй взгляд кажется, будто ваше эррэ принадлежит обычному человеку. Требуется провести специальный ритуал, чтобы определить наличие Дара.

— Что мы с вами и сделали, — согласился Арон.

Асэх Иллир развел руками.

— Первый случай в моей практике. Потенциально очень сильный Темный Дар, полный до краев резерв, и полное отсутствие сообщения между магической и человеческой частями.

— Это может быть… следствием проклятия кого-нибудь из богов? — нехотя уточнил Арон. Гита вполне могла превратить своего врага в обычного человека, чтобы помучился. Даже для него, самозванца, обладавшего магией неполный месяц, возвращение к доле простого человека оказалось болезненно. Будь он прежним Тонгилом, лишение Силы было бы хуже смерти.

— Проклятие любого бога оставляет метку, — возразил жрец. — Вы чисты.

— Чист и безгрешен, аки новорожденный младенец, — пробормотал Арон и на вопросительный взгляд жреца покачал головой. — Не обращайте внимания, асэх Иллир.

— Возможно, боги дали вам шанс что-то изменить в своей жизни, — увещающе сказал жрец. — Примите его с благодарностью.

Арон изумленно вскинул брови.

— Я что, вошел в храм Солнечного и сам того не заметил? Не ожидал от служителя Многоликого пустых сентенций.

— Разным людям нужно разное, — не обиделся жрец. — И к нам иногда приходят за утешением.

— Вы очень утешите меня, почтенный асэх Иллир, если подскажете, как справиться с проблемой, — вздохнул Арон, бросив взгляд на темноту за окном. Он провел в храме весь вечер и добрую часть ночи, но, похоже, зря. Тихо подкрадывалась усталость — стоит расслабиться, и она навалится с полной силой. Темный Дар, запертый в стеклянной клетке, больше не делился выносливостью.

— Попробую, пожалуй, — неожиданно сказал жрец, и Арон встрепенулся. — Вам доводилось слышать о храме Всех Стихий? Еще его называют Средоточием, Чашей Мудрости, Последней Дверью?

Арон слегка поморщился.

— Доводилось. У этого места плохая репутация. Кроме того, последнее название отдает смертью. Вы собираетесь послать меня к падальщикам?

— Вы откровенны, тарэс, — сказал асэх Иллир задумчиво. — Мало кто осмелится так назвать жрецов Серой Госпожи.

— Они не обидятся. — Арон криво усмехнулся, вспомнив прежние знакомства со слугами Смерти. — Это их почти официальное разделение: падальщики живут в храмах и ждут тех, кто приходит сам, а стервятники предпочитают лететь за добычей.

— Вы многое повидали в жизни, тарэс, — улыбнулся жрец. — Да, конечно, они не обидятся. Смерть не умеет обижаться… И, простите за откровенность, тарэс, но из вас получился бы отличный адепт Смерти.

— Почему? — Арон резко вскинул голову, впившись взглядом в узкие темные глаза жреца.

Тот улыбнулся, но глаз улыбка не достигла.

— По множеству причин, тарэс. Не забывайте: когда говорят, что мы, слуги богов, читаем в душах, это не просто красивые слова. Однако, если Смерть пожелает взять вас к себе, ее служители объяснят куда лучше.

Арон сдержал первый порыв тоже кое-что объяснить слуге бога. Например, то, куда он может засунуть идею о том, будто Арон станет служить Смерти. И второй порыв, содержащий чуть большее количество приличных слов. Чему матушка успела его научить, так это уважать жрецов, пусть и говорящих непростительные вещи. Жрецов Гиты, например, Арон тоже уважал — и убивал со всем уважением, которого они заслуживали.

— Вы оскорбились, тарэс. — Асэх Иллир откинулся на высокую спинку стула, рассматривая Арона с интересом. — Даже странно: с такой душой, как у вас, мысль о службе Смерти не должна вызывать отвращения.

— Какой душой?

— Черной. — Жрец сделал паузу. — Наполовину.

— А вторая половина?

— Серая. Хотя по сравнению с первой кажется почти белой.

Арон отвернулся к окну, не желая смотреть в слишком понимающие, слишком знающие глаза пожилого жреца. Показалось даже, будто тот видит и сквозь личину, и еще глубже — видит душу человека в теле Темного мага.