Маг и нимфа, или неправильное фэнтези

— Эй, ты чего такой грустный? — через пелену этих невесёлых мыслей долетел до меня голосок нимфы.

Я посмотрел на неё — на то, каким искренним участием и тревогой наполнилось её лицо, — и вдруг решил сказать прямо:

— Пока тебя не было, приходили солдаты.

— Солдаты?

— В этом городе они ловят преступников.

— А.

— Они хотят, чтобы мы ушли.

— Но мы не можем уйти! — щёки девочки вспыхнули. — Мы ведь не уйдём, Даффи?

— Пока — нет, разумеется, — поспешил я успокоить наивное создание. — Но если они будут настаивать, нам всё же придётся...

— Я не уйду, — насупилась целительница. — Я должна нести слово Фериссии! Я могу... Я буду сражаться!

— Нет! — закричал я так громко, что сам чуть не оглох от своего возгласа, а какая-то ворона, сорвавшись с дерева за тёмным окном, полетела прочь, обиженно каркая. — Нет, Димеона, этого делать нельзя, ни в коем случае нельзя...

— Но разве... Разве ты мне не поможешь? — неуверенно спросила девочка.

— Послушай меня, Димеона, — я прикрыл окно и теперь старался говорить тихо. — Помнишь плохих людей, от которых мы убежали? Их было мало, но они были сильнее меня. Здесь людей очень много — намного больше, чем там, у нас с тобой не хватит пальцев на руках сосчитать, сколько их. Если они все разозлятся на нас — а они разозлятся, если ты будешь с ними сражаться, — мы с тобой не продержимся и пары минут. Нас или убьют, или отправят в тюрьму. Поэтому я говорю тебе, Димеона: ни в коем случае нельзя с ними сражаться, иначе ты дашь им повод отправить тебя куда им заблагорассудится, понимаешь?..

Я взглянул в лицо нимфы — и осёкся: на глазах девочки стояли слёзы.

— Но моя Миссия... Слово Фериссии... Даффи... Что же мне тогда делать?! — чуть не плача, спросила она.

Я обнял её, как ребёнка.

— Ну-ну-ну, Димеона, — сказал я, гладя её по спине. — Что ж ты плачешь? Пока нас ещё ведь не выгнали, а если прогонят из этого города, мы просто уйдём в другой, понимаешь?

— Правда? — с дрожью в голосе спросила она.

«Где нам придётся начинать всё с начала», — добавил я про себя.

— Правда, девочка, правда. Ты поела? Ну, вот и всё, вот и не плачь, ложись спать под одеялком, а я на полу лягу, — приговаривал я, запирая дверь и укладывая девушку в постель — за окном быстро темнело, а свечу хотелось бы приберечь.

— Даффи?

— Что?

— А можно я завтра про Стурцию им расскажу?

— Это что такое?

Димеона засопела:

— Это моя подруга, она из Сестёр.

— Замечательно, — я улыбнулся, устраиваясь у двери на собственной куртке и том немногом тряпье, которое удалось отделить от постели так, чтоб она ещё оставалась комфортной для девочки. — Расскажи им про Стурцию.

— Хорошо.

Я закрыл глаза и приготовился спать.

— Даффи?

— Что, Димеона?

— А ты правда охотник?

— Правда, девочка, правда. Спи.

— А я думала, охотники все плохие.

— А я не плохой?

Нимфа думала.

— Ты мне помогаешь, — сказала она, наконец.

— Вот и ты мне помогай, — сказал я, зевая. — Делай, как я скажу, и тогда нас не выгонят.

— Даффи?

— А?

— А у меня совсем нехорошо получается?

— Спи, Димеона, спи! Завтра лучше получится.

— Хорошо, — серьёзно ответила девушка. — Я буду стараться... Я правда буду.

***

Димеона стояла посреди площади, в окружении зевак, и проповедовала, а я поплавком болтался поблизости и откровенно скучал. Девушка говорила много и страстно, местами путанно, местами довольно логично, однако основу ораторского искусства для неё составляли способность ни на секунду не прерываться да готовность перекричать любую толпу. Я смотрел на это с усмешкой: уж не знаю, что за школа готовит молодых жрецов и пророков, но, если все они будут продолжать в том же духе, надеяться на скорое воцарение истины ой как не приходится. В толпе шутили, смеялись, свистели — девушка отмахивалась от этого, изредка почти со злостью зыркая на зачинщиков, но вместо того, чтобы попробовать обратить смех толпы против них и хоть на минуту завладеть сердцами аудитории, она лишь продолжала выкрикивать одни и те же заученные слова, привнося в общий гвалт ещё больше хаоса.

Я велел Даффи держать ухо востро, а сам принялся праздно шататься среди городской публики. Толпа в основном состояла из местных, но были в ней и так называемые искатели приключений — туристы, всеми правдами и неправдами выторговывающие своим персонажам побольше умений ради того, чтоб потом целый месяц торчать в трактире или, хуже того, хвататься за любую работу, что им предложат. Ещё среди собравшихся было несколько детей, поверх голов плавала пара шлемов стражников, а вот людей Храма вроде бы не осталось — и хорошо, мне меньше работы как бодигарду... Да и как посудить, какой из меня бодигард?

Я встал между религиозного вида старухами и весёлыми молодчиками, о чём-то гадко хихикающими, и стал, улыбаясь, смотреть, как Димеона страстно кому-то что-то доказывает, совершенно не замечая того, что её по-прежнему никто не слушает.