Маг и нимфа, или неправильное фэнтези

Что-то скользнуло из межстраничья на стол. Я торопливо зажмурился, но глаза успели уже сообщить, что это была фотография, и фотография женская. Нащупав листок на столе, я перевернул его изображением вниз и лишь тогда позволил себе посмотреть.

«Димеона Миянская, — гласил крупный почерк на обороте карточки. — Персонаж». Дата. Номер. Всё просто. Испытав облегчение от того, что прикосновение к неизвестному снова откладывалось, я уже спокойнее перевернул фотографию.

Со снимка на меня смотрела моя Димеона. Это явно было лицо человека, не знающего ещё, как он выглядит: на губах играла деланная улыбка, в глазах застыл вопрос-ожидание. Для меня, впрочем, эта девочка была ангелом в любом виде — неуверенность лишь добавляла ей красоты, придавая лицу очарование искренности. Я долго с улыбкой изучал фотографию, находя в ней тона и детали и не замечая, как летит время. Что-то тёплое разливалось у меня по сосудам и венам. Потом я взглянул на папку, коей, видно, принадлежал этот снимок, но искушение было слишком велико. Я поцеловал фотокарточку и спрятал её в ящик стола, вложив между листами конспекта. Потом я вновь вперился взглядом в паспорт.

В дверь постучали.

— Кто? — крикнул я преувеличенно громко, от неожиданности пряча проклятый документ в карман бывших на мне чьих-то штанов. — Кто там?

— Максим, это я! — раздался из-за двери чуть виноватый голос Яна. — К тебе можно?

— Да, сейчас! — я сообразил, что дверь заперта, и поспешил к ней, чтоб впустить гостя. — Сейчас, открываю!

Ян стоял на пороге с целой стопкой каких-то бумаг.

— Вот, — сказал он, протягивая ворох мне. — Это всё для тебя, а эти подписать нужно.

— Ого!.. — только и сказал я, пропуская его в кабинет.

Сев за стол, я торопливо завязал папку и отложил её в сторону — на столе у меня было много бумаг, и я понадеялся, что Ян не станет читать надписи на обложках. Потом я положил перед собой документы, что требовалось подписать, и вчитался в первый из них.

Это было моё заявление на отпуск — машинописное, с проставленной уже датой, ещё без моей подписи, но уже с визами шефа и бухгалтерии. Вздохнув, я поставил свою закорючку в отведённое место и тупо уставился на испорченный документ.

— Что-то не так? — спросил Ян, стоявший рядом.

— Ян, я расписался как Даффи... — пробормотал я виновато. — Понимаешь, я механически...

— Дай мне, я выведу!

Склонившись к столу, Ян принялся колдовать. Пока он вычищал мою подпись, я уже осторожнее расписался в оставшихся документах — здесь были самоотвод из проекта, написанный моим почерком (я покосился на Яна, но тот словно бы ничего не заметил), пара приказов, с которыми я был ознакомлен, запрос на развоплощение (а я-то и забыл уже, что бегаю в чужом теле) и форма сдачи индекса экстренного возвращения. Вздохнув, я покрутил рукой в воздухе и положил возникшую из ниоткуда безделушку на стол — когда работаешь в поле, возможность быстро попасть в Управление и обратно нужна как воздух, но в обычные дни пользоваться такой привилегией, увы, не дозволяется. Последним я подписал вычищенное секретарём заявление — красиво, каллиграфическим почерком, только хвост у «б» съехал чуть вниз. Затем я торопливо просмотрел вторую порцию документов — из действительно важного здесь был лишь квиток на получение вещей в «Клыках вервольфа», — после чего передал готовые бланки Яну. Секретарь сверил номер на маркере с проставленным в форме, кивнул и, не оборачиваясь, пошёл к выходу. Я смотрел ему вслед. Хлопнула дверь, и я снова остался один.

***

Когда услужливый Ян ушёл, я на цыпочках подкрался к двери и вновь запер замок на два оборота. Потом я так же крадучись вернулся за стол и снова понуро воззрился на папку. Изучать её дальше мне не хотелось. Вздохнув, я медленно опустил подбородок на сложенные одна на другую ладони, упершись грудью в кромку столешницы, и закрыл глаза. Отправляться в «Клыки» и развоплощаться желания не было. Идти домой — тоже. Уходить в отпуск — и подавно. Хотелось забыться — и чтобы, проснувшись, узнать, что всё случившееся было сном, но главное — хотелось вновь оказаться рядом со своей Димеоной. Кажется, я застонал.

Ключ в замке, звякнув, повернулся два раза, и в комнату вошла Василиса. Притворив аккуратно за собой дверь, она извлекла ключ из скважины и взвесила его на ладони. Я наблюдал за её манипуляциями с обречённостью приговорённого к виселице.

— Казалось, что тяжелее, — задумчиво произнесла волшебница, вставляя ключ обратно в замок и запирая дверь на два оборота. — Смазать надо, а то заедает.

— Угу... — откликнулся я. На душе скреблись кошки.

Чародейка, наконец, прекратила возиться с замком и, выпрямившись, пошла ко мне.

— Что ж ты, Максим?.. — печально протянула она, приближаясь.

— Действительно, чего это я... — проворчал я. — На меня выливают ведро помоев, а я должен радоваться.

— Да при чём тут это? — отмахнулась волшебница. — Хотя твой намёк, будто это я во всём виновата, я уловила.

— Хорошо, хорошо, — я поднял руки. — Это я во всём виноват, довольна? Ты за этим пришла?