Магаюр

Дома делаю салат, кладу на сковородку сосиски.

Эквадорские преступники украли конфискованные наркотики. Адвокат из Австралии признался, что двадцать лет назад украл несколько монет из церковного фонтана и предстал перед судом. Выяснилось, что многие студенты медицинских университетов в Великобритании занимаются проституцией, чтобы оплатить образование и жильё.

Кошмар.

Спина опять болит. Делаю упражнения. С чувством выполненного долга бросаюсь на диван.

Беру вторую стопку журналов.

В Техасе обнаружены малолетние брат и сестра, живущие в брошенном школьном автобусе. Полиция Чили арестовала человека, укравшего пять тонн льда с древнего ледника Хорхе-Монт.

Стемнело. Выхожу подышать на балкон. Вечным огнём светятся окна многоэтажек.

Не забудь наклеить марку

Рефлекс цели состоит в том, что человек стремится к постоянно достигаемой, но никогда недостижимой цели. Как коллекционер. Скажем, собиратель почтовых открыток. Миллиарды открыток рассказывают о флоре и фауне, истории и науке, людях и вещах. Пополняют знания о прошлом изображениями исчезнувших картин и зданий, создают романтический образ эпохи, пропагандируют идеи, сообщают вчерашние новости. Но всё равно для большинства это всего лишь бумажки – «милые открытки» и «какая прелесть».

Можно собрать все существующие открытки в одном месте – теоретически. Практически – невозможно. Обычно коллекционер собирает открытки лишь на одну тему, чтобы сохранилась иллюзия достижимости цели – обладать всеми на свете открытками с морскими чудовищами, портретами политиков или кошками молочно-белого цвета.

Развитый рефлекс цели приводит к долгожительству. Кто станет умирать, когда не собраны все открытки с пятнистыми тюленями?

Некоторые любители открыток не собирают их, а только изучают. Этим и решила заняться Полина, размышляя над своей магистерской работой. Оставалось выбрать предмет изучения. У неё было несколько вариантов, но тянуло больше к исчезнувшей коллекции Ивана Леопольдовича Ямановского. Проблема, понятно, была в том, что коллекция исчезла. Зато о ней никто ничего не знал, а найти утраченное собрание и описать его историю – это было бы сенсацией. Проведя небольшое расследование, Полина раздобыла письма Ямановского к одному ленинградскому филокартисту.

В советское время центрами коллекционирования открыток были две столицы – Москва и Ленинград. Там были клубы филокартистов, на встречах которых читались доклады, проводились обмены и выставки. Ямановский жил в городке под Вологдой. Иногда он садился в автобус и ехал в Вологду на эти встречи. С некоторыми коллекционерами вёл бумажную переписку.

Из писем Полина узнала адрес Ямановского и предположительное содержание его коллекции. Он собирал открытки, посвящённые вологодским памятникам природы и архитектуры, а особый интерес питал к карточкам с уничтоженными храмами, о чём приходилось помалкивать и искать дореволюционные открытки с осторожностью. Он был учителем истории, что помогало ему оправдывать свои визиты в идеологически чуждые власти места вроде поповских домов.

Ямановский любил свою работу и часто писал о том, как он с учениками устраивает любительские археологические раскопки, реставрирует дореволюционные предметы, а в начале семидесятых он сообщал, что открыл с учениками краеведческий музей.

* * *

Было скучное лето. Полина взвесила все «за» и «против» и через неделю уже сидела в поезде. В наушниках неведомый американец с брутальной нежностью пел про кантри-роудс и хат-битинг, что было к месту, так как Полина чувствовала примерно то же самое. Ей предстояло добраться до города под названием Кадников. Таким захолустным, как в двадцать первом веке, он был не всегда. Раньше стоял на единственной дороге на север – Архангельском тракте. Шла бойкая торговля. А ещё раньше, в смутные времена, Кадников даже подвергался набегам разбойников.

Сидя в купе и проезжая Мытищи, Полина вспомнила одну книгу, историю дач ярославского направления. Она была иллюстрирована репродукциями открыток и выдержками из дореволюционных газет. В репортаже о посещении этих мест автор описывал уединённые дома с пышными садами; обед в ресторане театра, где подавали пети-буше, цыплят а-ля англез и земляничное парфе. Полина, закрыв глаза, слышала шелест шёлковых платьев, запах дорогих духов и трепетание веера.

Полина изучила карту в интернете: вокруг Кадникова распластались болота – Семизерская Чисть, Большие Мхи, Белая Вельга; дремали урочища; затерялся заброшенный монастырь в диком северном лесу. Лесопилки. Крупный завод по изготовлению чипсов и быстрорастворимых супов дымил на северо-западной окраине города.

Сосед по купе спросил:

– Вам не душно? Может, приоткрыть? – и указал на окно.

Полина согласно кивнула.