Магазин чудес «Намия»

«Извините, что пишу с задержкой. Это Лунный Заяц. Вы ответили мне, а я целый месяц молчала, прошу меня извинить.

Пока я уговаривала себя сесть за письмо, начались сборы.

Но это, наверное, просто отговорка. На самом деле я просто не знала, что вам ответить.

Вы говорите, что он неправ, и я, прочитав это, немного удивилась. Уважительно подумала: надо же, есть люди, которые даже неизлечимо больному могут сказать все начистоту.

Просто спорт, просто Олимпиада… да, наверное, так оно и есть. Нет, наверняка именно так. Возможно, мы зря мучаем друг друга.

Но я не могу повторить ему ваши слова. Догадываюсь, как эту ситуацию видят другие, но мы оба понимаем, что значит полностью выкладываться на соревнованиях.

А вот про болезнь, конечно, надо сообщить и его, и моим родителям. Но не сейчас. Видите ли, его младшая сестра только что родила, это такая радость. Он хочет позволить родным еще немного почувствовать себя счастливыми. Я прекрасно его понимаю.

Я несколько раз звонила ему со сборов, рассказывала, как много сил вкладываю в тренировки. Он был очень рад это слышать. И мне не кажется, что он притворяется.

Неужели нет другого выхода, кроме как забыть про Олимпиаду? Бросить тренировки, сосредоточиться на уходе за любимым? Пойдет ли это ему на пользу?

Чем больше я думаю, тем больше колеблюсь.

Лунный Заяц».

Ацуе захотелось заорать во весь голос. Читая письмо, он чувствовал, как внутри нарастает раздражение.

– Да что она делает, кретинка! Говоришь ей – бросай, а она опять на свои сборы. А вдруг мужик умрет за это время?

– Она же не могла ему в лицо сказать, что пропустит поездку, – мягко произнес Кохэй.

– Главное, что в конце концов все будет зря. Нет, ну надо же: «чем больше думаю, тем больше колеблюсь». Ей же все объяснили, почему она не слушает?

– О любимом беспокоится, – объяснил Сёта. – Не хочет лишать его мечты.

– Он все равно ее лишится. Она все равно не попадет на Олимпиаду. Вот черт! Как же ей это объяснить? – Ацуя нервно задергал коленом.

– А что, если она получит травму? – спросил Кохэй. – Если она не сможет из-за этого участвовать, он тоже успокоится.

– Хм, неплохо! – согласился Ацуя.

– Не пойдет, – возразил Сёта. – Это все равно лишит его мечты. Она ведь потому и мучается, что не может решиться.

Ацуя сморщил лоб.

– Мечта, мечта… Достали уже этой мечтой. Что, кроме Олимпиады и помечтать не о чем?

Тут Сёта выпучил глаза, будто ему что-то пришло в голову.

– Точно! Надо заставить его понять, что кроме Олимпиады есть и другие вещи. Путь придумает себе другую мечту, кроме Игр. Ну, например…

Сёта задумался, а потом продолжил:

– Ребенка!

– Ребенка?

– Малыша! Пусть скажет ему, что беременна. Естественно, его ребенком. Тогда и от Олимпиады придется отказаться. А он сможет мечтать о том, чтобы его ребенок родился. Это поддержит его силы.

Ацуя обдумал эту идею и в следующее мгновение захлопал в ладоши.

– Сёта, ты гений! Так и сделаем! Это идеально! Сколько там ему осталось – около полугода? Он не узнает, даже если она соврет.

– Отлично! – Сёта уселся за стол, а Ацуя решил, что дело в шляпе.

Они не знали, когда обнаружилась болезнь мужчины, но по предыдущим письмам можно было заключить, что не так уж давно. Если до того они жили обычной жизнью, наверняка и сексом занимались. И даже если предохранялись, это можно как-нибудь объяснить.

Однако, когда они положили в ящик для молока ответ и сразу после этого вынули письмо из щели для писем, оно гласило: