Магазин путешествий Мастера Чэня

В киншасском аэропорту
Рыдает девушка по юности сожженной,
Насквозь промок ее платок зеленый.
О, самолет, не улетай в Бангу!

Но тут кто-то, как гласит очередная легенда, полюбопытствовал, а как насчет пары строк о другом аэропорте, в Хартуме, – и Сизожук в ответ огрызнулся:

В хартумском аэропорту
Одни угробища бывают.
Тут девушки, случается, рыдают,
Но чаще матерятся на ходу.

И будучи в ударе продолжил:

Да я во всех аэропортах
Ходил, и прыгал, и скакал.
В лаптях, онучах и опорках
Я черных в…

Финальная рифма была, конечно, вполне предсказуема. Но дело не в ней. Дело в том, что по этим стихам я вижу вполне реального, живого человека. Сизожук существовал. Мне даже кажется, что он был совсем не похож на Тараса Бульбу и прочих былинных персонажей. Видимо, он был маленьким и очень подвижным. Я вижу его бледно-голубые глаза и множество мелких морщинок на сухом удлиненном лице.

Известно, что, если исключить импровизации по подстрекательству боевых товарищей, строчки приходили к нему где-то на очередном африканском пляже, в редкие моменты отдыха, когда наемник пил под зонтиком ледяное пиво и наблюдал острым взглядом за окружающими. Самое известное из пляжных четверостиший – вот оно:

Резвились пидоры в волнах
И по песку гоняли крабов,
И нежное мужское «ах»
Неслось по кочкам и ухабам.

Тема эта Сизожука, как и всякого профессионального военного (а он до 1991 года был относительно молодым подполковником Советской армии), явно беспокоила, есть и другие его строки, например:

Опять о пидорах стихи
В собранье нашем прозвучали,
И все чего-то замолчали,
Не слышно никаких хи-хи.

Вы скажете, что излишним вниманием к вопросу Сизожук выдавал в себе латентного гомосексуалиста; не знаю, мне кажется, что гомосексуалист не написал бы вот такие, также бесспорно принадлежащие нашему наемнику строки:

И скромная девушка в тонких трусах кружевных
Глядит на тебя, улыбаясь, как дура.
Ты ей посвящаешь свой сладостный стих,
И небо Цейлона на вас смотрит хмуро.

Цейлон. Итак, он был там для разговора с местными военными? Или все-таки их встреча состоялась в Киеве, где Сизожук время от времени в те годы показывался? Или отчаявшиеся шриланкийцы нашли его где-то в Африке – не так уж далеко, всего-то надо перелететь через западную половину Индийского океана?

Как гласит легенда, первым делом Сизожук попросил себе спутниковые съемки северной части острова и восточного его побережья, по которому «тигры» неумолимо двигались к югу. Получил их, хотя не без усилий со стороны шриланкийцев. Задал несколько вопросов, ткнул пальцем в определенную точку. Спросил, где ближайший от нее правительственный аэродром. Такового не оказалось, но нашлась небольшая взлетная полоса. И затем сказал: больше я вам не нужен, я свое дело сделал. Вам нужны другие ребята. Их двое. Я помогу с ними связаться.

Кровавый наемник исчез, как эльф среди листвы, зато приехали двое… как их сейчас шриланкийцы описывают? Наверное, тут что-то между ужасом и восторгом. Таких людей на острове раньше не видели никогда. По сто тридцать килограммов мышц, утяжеленных добрым салом, загорелые макушки с прилипшими остатками волос, прикрытые белыми кепочками. Они – не зря же их знал Сизожук – раньше служили где-то в районе Тамбова, то есть летали хотя и на бомбардировщиках, но не совсем таких, что им достались на Шри-Ланке. Собственно, здесь самолет у них был на двоих один. Еще меньше, чем тот, на котором я прилетел в Тринкомали. Так уж сложилось, что в той войне авиация до того момента не участвовала, ее в небе Цейлона попросту вообще не было. Кажется, та машина, о которой речь, была чуть не единственным годным для намеченного дела самолетом правительственных войск.

Но двум украинским бомбардировщикам его вполне хватило.

На взлетную полосу они выезжали на двух велосипедах, в тренировочных штанах и майках-алкашках, таща бомбы под мышками. Грузили их в кукурузник. Один садился за штурвал, другой отвечал за двери, приспособленные под бомбовые люки.

Первый их полет – разведывательный – «тигры» встретили с веселым изумлением. Во второй раз на них с малой высоты полетели бомбы. А потом, вечером, был и третий рейд. И назавтра четвертый.