Магазин путешествий Мастера Чэня

Мы забыли главного человека, автора проекта. Александра, бледного эльфа с красной ниточкой на запястье – благословение от буддийского монаха. Но и о нем на сайте кое-что есть.

Москвич. Выпускник Пекинского университета. Ну, это понятно. И – что тут у нас? Работал в Западной Африке? Что он там делал? Как занесло профессионального китаиста в Африку? Ответы где-то есть, но нужны ли они, вот вопрос. Африка – это вчера. Сегодня этот человек в других краях, проходит под ником «чайный пилигрим». И этого пока достаточно.

Но в нашей истории, которая на самом деле в какой-то момент стала совсем не веселой, есть еще кое-кто – тень. Голос певицы за сценой. Лю Юнь, тоже выпускница Пекинского университета. Жена Александра. И конечно, без нее не было бы чайной фабрики в Пхонсали. Вы можете делать какой угодно великий чай, но вам его было бы некуда девать, если бы в 120 километрах к северу от лаосской деревни Пхонсали, по ту сторону границы с Китаем, не находился бы знаменитый город Пуэр.

Тот самый Пуэр.

Мы с Александром виделись, вообще-то, только в тот раз, на дегустации в сигарном клубе. Но писали друг другу письма, он объяснял мне внутреннюю механику чайного бизнеса. И в какой-то момент я понял главное: нет никакой принципиальной разницы между чаем и вином. Конечно, есть массовый чай (и массовое вино), но зачем о них говорить, если говорить там не о чем. И есть великое искусство находить уникальные холмы и долины: на соседнем холме, в соседней долине вкус листьев чайного дерева будет непоправимо другим. А вот эти участочки земли – драгоценность.

Старая лоза и старые деревья… Лоза полувекового возраста дает уникальное по тонкости и силе вино. Лучший же чай – не тот, который на низких кустиках. Что это мы прочитали чуть выше – дерево трехсот лет от роду? Да-да. Именно так. Настоящее сокровище.

И вот теперь – Пуэр, легендарный город. Конечно, вы видели эти бурые толстые блины спрессованного чая с вдавленной в них китайской печатью, завернутые в мягкую рисовую бумагу. Они, большие и маленькие, похожи на золотые слитки. В том числе потому, что это и есть золото. А, нет, это все-таки не золото – то просто хранит свою стоимость, – а лучше, как вино.

Потемневший пуэр двадцатилетней или даже столетней выдержки – то же самое, что «Мутон Ротшильд» драгоценных урожаев 50-х годов, не говоря об урожае 1946 года.

Темные блины пуэра, если попросту, дорожают каждый год. Потому что их вкус меняется также каждый год – и, как у великих вин, становится все лучше.

И что бы вы думали – это только в винодельческом мире есть эксперты, винные колонки в газетах и специализированные журналы, ежегодные ярмарки, аукционы, знаменитые коллекционеры и фьючерсы? Да нет, в чайном китайском мире все то же самое.

Громадные деньги, пугающие риски, страсти, завоевание и потеря целых состо– яний.

Они по большей части сидят в Гонконге, главные в этой истории люди. Это клуб, биржа и финансовый чайный центр одновременно. Если попросту, так же как винные инвесторы и коллекционеры скупают вино молодого урожая великих хозяйств, а потом дают ему созреть и вырасти в цене и играют в разные игры… эта штука называется «винными фьючерсами», то есть торговлей воздухом – люди заранее торгуют очарованием будущего вина и пытаются угадать его цену… Так же ведут себя гонконгские чайные люди. Покупают молодой пуэр и продают старый, коллекционный, тайваньцам, японцам, чайным инвестиционным фондам.

Деньги – это бумага. Чай – это чай. Ведь его, вдобавок ко всему, можно еще и пить. А китайцев много. Таких, которые за действительно великий чай отдадут любые деньги, в наши дни все больше, причем уже в самом Китае как таковом.

Александр смог просуществовать в своей заколдованной Пхонсали первые три года потому, что каждый год продавал гарантированные пятьсот килограммов чая некоему Чжану из Пуэра.

Александр никогда не видел Чжана, их свела – через цепочку знакомых – его жена Лю Юнь. Которая – возможно, случайно – оказалась участницей дискуссий о том, что такое «пуэр со старых чайных деревьев», где его на самом деле производят (ну, правда производят с мощной добавкой уже чисто китайского чая из окрестностей Пуэра).

Но в целом это лаосский чай. О чем почти никто не знает. Вот только получить из Лаоса сырье нужного качества – это для китайцев всегда было жуткой проблемой.

Пятьсот килограммов – это очень много. Вся команда чайных пилигримов кормилась на эти деньги от урожая до урожая, и хватало еще на развитие производства. Они думали, что их рай среди лаосских холмов вечен. Но даже и рай надо иногда защищать.

Да, а что за проблемы у китайцев постоянно возникали с лаосцами? Очень просто: последние отказывались понимать, зачем им нужно не только поставлять в Пуэр чайные листы, а еще и соблюдать в точности одно и то же качество. И вообще, что с того, что у них в провинции сохранились уникальные плантации больших чайных деревьев. Китайцам это интересно, а нам… Деньги? А зачем нам деньги? То, что лаосцы работают не ради денег, кстати, Александр понял сразу после приезда в этот зачарованный край.