Магазин путешествий Мастера Чэня

Они ждали, и они, вытягивая шеи, смотрели издалека на лицо Александра, который сел на ступеньку у входа на фабрику, устроился поудобнее, достал из другой упаковки красную туфлю, да попросту та– почек.

И тут…

В Сингапуре есть еще один обычай, не имеющий вроде бы никакого отношения к битью бумажного человечка. Если вы покупаете там новые туфли, кроссовки, вьетнамки, тапочки… что угодно, любую обувь… то, перед тем как надеть ее, вы достаете такую обувь из коробки (пока она еще чистая) и кусаете ее. Не сильно. Можно одну туфлю, можно обе, не важно.

И это правильно. Туфли надо кусать, чтобы они не укусили тебя – ну, то есть не натерли ногу.

Александр раза два покупал себе что-то на ноги в Сингапуре и, в общем, знал, как избавить себя от мозолей. Он никак не связывал это с тем, что ему сейчас предстояло, он просто по привычке, машинально, ощутив в своей руке новые тапочки, поднес один из них к зубам.

Под стрекот кузнечиков, отдаленный звук лаосского радио вся стихшая площадь, человек двадцать (это в деревне – много), смотрела. Она смотрела на зубы Александра. Многие также, как бы впервые, увидели в этот день его странные глаза, жестоко серые и нежно синие.

Он разжал чуть прикушенные над носком тапочка хорошие, крепкие зубы. Поднял красный тапочек над головой, высоко-высоко над головой… И начал лупить им бумажного человечка на земле. Шлепки были слышны всем.

Когда вы бьете человечка, то делать это нужно долго, много раз, нараспев произнося: «Я буду бить тебя, маленький человек, я буду бить тебя, пока тебе не станет некуда бежать, пока ты не сгинешь».

Это обязательно надо делать – нельзя молчать. Ты можешь написать на его бумажном боку все зло, исходящее от твоего пусть неизвестного тебе врага. Но еще ты должен громко, на любом языке, говорить ему: «Я буду бить, бить тебя, человечек, пока ты не поймешь, что твое дело плохо».

Он – тот, кто делает зло, – после этого не умрет, но у него будет очень плохой год.

И еще надо делать такую штуку в изолированном месте, на приличном расстоянии от людей, потому что дух маленького человечка будет стараться вырваться, затесаться между прохожими, скрыться от тебя в толпе.

И Александр снова и снова бил его, поднимая раз за разом красный тапок над головой, сдавленно шипя никому вокруг не понятные слова.

Боже ты мой, как же он его бил.

И как же все вокруг – молча – смотрели на происходившее.

Юнь подала ему, вставшему со ступеней, тазик. Обязательно надо после такой процедуры умыться этой водой; листья в ней принадлежат дереву помело, что-то вроде громадного грейпфрута. Так вы смываете неудачу и негативную энергию, в том числе собственный гнев.

Измочаленный бумажный человечек так и оставался на земле. Ни один человек потом не тронул его, обходя обрывки радиусом метра в три. Ветерок подвинул клочья чуть дальше от крыльца, а потом пошел дождь, настоящий, большой, и человечек размок, растворился, сгинул навсегда.

На следующей неделе болевшие местные жители вернулись на фабрику.

Юнь через месяц (она была уже в Китае) написала, что Чжан, человек без лица, оставил свой чайный бизнес и переезжает к морю. Есть три претендента на закупки «пуэра со старых деревьев», по прежней цене и на прежних условиях.

Еще раньше в деревню вернулись очарованные Сам Нуа Вероника и Роман. Они, насколько я знаю, и сейчас там. Они там, они выращивают чайные деревья, смотрят на туман между холмов и ждут озарения – момента, когда мельчайшие оттенки вкуса превращаются в ясную и чудесную книгу.

И если вы в своей жизни не обижали слабых и неумных, не боялись сильных, умели остановиться перед убийственной глупостью и не сделать ее, умели делать подарки, радоваться этому и не бояться, что вам за доброту отомстят, – то когда-нибудь и вы попадете в Пхонсали.

С Александром мы обменялись на днях письмами. В основном деловыми. Я не стал ему писать, что он, вообще-то, – один из самых удивительных живых символов нового русского глобализма и что за это можно было бы дать ему орден. Ведь ясно же, что за это орденов не дают (жаль), но Александру, видимо, это безразлично.

Зато он сообщил мне кое-какую статистику продаж. Объем производства: 1600 килограммов в год. Китай уже получает только 300 килограммов. Тайвань – 480. А еще теперь чай покупает Россия, получается более 500 килограммов.

Конец света

– Оно и правда происходит, – тихонько сказала Алиса, глядя утром на море с порога нашего домика.

Вода сияла начищенным серебром, по ней несся ветер – резкий, почти прохладный, с востока на запад, в воздухе летели длинные мягкие иголки казуарин, у домика соседей-финнов в пяти метрах от нас сдуло купальники с деревянных перил веранды.

Такого утреннего ветра за наши три дня в «Чанге-чанге» не было.