Магазинчик на Цветочной улице

У Кэрол и Дуга оставалось все меньше и меньше общего с этими друзьями, чья жизнь, казалось, вращается лишь вокруг малышей, детских площадок и празднований дней рождения. Что еще хуже, часто возникали продолжительные дискуссии, которые исключали их участие. Разговоры о школе или детских садах, о переходном возрасте или о прорезывании зубов.

Были еще и так называемые друзья, которые не считали их трудности трудностями, а ее желание иметь ребенка — пустяком. Одна бессердечная женщина в ее офисе со смехом предложила Кэрол воспитывать одного из ее четверых детей. Другие хотели утешить ее, говоря, что теперь ей не долго осталось ждать, современная медицина делает чудеса и что не пройдет и года, как она наверняка забеременеет. А чуда все не происходило, и самые ужасные страхи из всех пустили в ней корни. У них с Дугом может никогда не быть ребенка. Вряд ли она перенесет это спокойно, но она предпочла бы знать правду, чем продолжать пребывать в неизвестности.

Засвистел чайник, и Кэрол медленно встала и залила кипятком заварку. Она не может позволить себе, чтобы такие негативные мысли роились у нее в голове. От этого только хуже. Нужно верить. Она не может позволить, чтобы какая-то открытка так отравляла ей жизнь. Бог дал ей знак. Она должна верить, прогнать все негативные мысли. У нее есть вера…

Открылась дверь, и Кэрол пришла в смятение, к своему удивлению осознав, что уже так поздно.

— Дуг! Как быстро пролетело время! — Она старалась говорить весело, но поняла, что ей это не удалось.

— Ты в порядке? — спросил он, изучающе глядя на нее.

— Конечно.

Видимо, он ей не поверил.

— Хорошо провел день? — спросила Кэрол, сосредоточив все свое внимание на заварочном чайнике.

— Определенно. Прекрасно.

Дуг тотчас же стал копаться в почте. Он подошел к столу и нашел открытку от Кристин и Билла. Кэрол следила за его лицом, пока он читал, и ей захотелось заплакать от боли при виде тоски в его глазах. Через минуту Дуг отложил конверт в сторону, словно это представляло для него лишь незначительный интерес. Она знала обратное.

— У них родился мальчик, — сказала она, стараясь говорить равнодушно.

— Я вижу.

Ей хотелось закричать, что на этом месте должны быть они. Это они должны рассылать открытки о рождении их ребенка. Они хорошие люди. У них крепкий брак, и они будут замечательными родителями…

Бесплодие было постоянной угрозой их браку. Дугу приходилось выносить такие же унижения, что и ей. Сбор спермы в ванной приемной доктора Форда, посткоитальные осмотры — все это было ему отвратительно.

Ее заверяли, что в один прекрасный день они будут смеяться над всем этим. Кэрол не думала, что такое возможно.

— Я связала почти половину второго детского одеяльца. Завтра днем у меня будет еще один урок вязания.

Ее муж кивнул и схватил газету, направляясь к своему любимому креслу в гостиной.

Кэрол хотела крикнуть ему, чтобы он с ней поговорил. Вместо этого она прикусила язык и начала готовить ужин, еду, к которой у нее совсем не было аппетита.

Глава 16 АЛИКС ТАУНСЕНД

Сидя за столиком у окна в «Старбаксе»[10], Аликс сконцентрировала все свое внимание на переносе петель с одной спицы на другую и на завершении ряда. На занятиях больше никто, похоже, не имел проблем с таким элементарным приемом вязания. Кэрол уже работала над вторым одеяльцем. У Жаклин тоже возникали некоторые трудности, но их было не столько, сколько у Аликс. И не важно, насколько она была внимательна, Аликс начинает со ста семидесяти одной петли, и к тому времени, как она заканчивает ряд, у нее появляется сто восемьдесят петель или даже больше. Или меньше, в зависимости от того, что она делает неправильно. Лидия регулярно заверяла ее, что эта общая проблема, и объясняла с безграничным терпением, что Аликс неправильно провязывает петли. Вот так правильно — показывала она ей снова. И Аликс повторяла ту же глупую ошибку. Ну и пусть, она не отступится, пока не научится вязать, даже если это ее убьет. Она и так уже вложила тридцать баксов в это занятие!

В конце ряда Аликс остановилась, глотнула свое фрапучино[11], редкое лакомство, и пересчитала петли. Проклятье! Сто восемьдесят три! Она снова это сделала и добавила петли, где не нужно.

— Черт! Черт! Черт! — пробурчала Аликс себе под нос, и это было банальной версией того, что она думала. Очевидно, находясь рядом с Жаклин, она начинает «обтесываться». Она больше почти не употребляла бранных слов.

Бросив вязанье себе на колени, Аликс закрыла глаза, стараясь не обращать внимания на свою досаду. И это занятие предположительно должно помочь ей справляться с гневом? Это шутка, какой она отродясь не слышала.