Магазинчик счастья Кейт и Клары

– Ух ты, они точь-в-точь как мои картины, – он тщательно рассматривает лоскутки. – Действительно похожи.

– Я знаю. Хотелось бы понять, почему. Я много об этом думала сегодня днем, когда не было покупателей, но по-прежнему не нахожу никакого разумного объяснения.

– Я тоже, – говорит Джек, отдавая мне вышивки.

– А картины все еще внизу? Я схожу за ними, чтобы мы могли посмотреть на них вместе.

– Они там же, в кладовке в конце магазина. Ключ висит на крючке возле лестницы. Да, и когда спуститесь, надо отключить сигнализацию – она на внутренней двери. Код 5524…

– 5524. Запомнила! Я мигом.

Я снова спускаюсь по ступенькам к двери, которая ведет из коридора к боковому входу в магазин, поворачиваю ключ, открываю дверь и, набрав цифры, быстро отключаю сигнализацию. В два захода я отношу наверх сначала картины, а затем треногу.

– Готово, – наконец говорю я, устанавливая ее в гостиной. – Сначала гавань.

Я ставлю на мольберт картину и рядом держу вышивку.

– Для случайного совпадения они слишком похожи, – говорит Джек, внимательно изучая оба изображения.

– Знаю, – замечаю я, глядя на них. – Но что это значит? Кто их сделал и зачем? В этом нет никакого смысла.

– Думаете, это как-то связано с тем фактом, что эти вещи, которые якобы, – я не решаюсь использовать это слово, – создают эти картинки, находились в одном и том же доме?

– Что вы имеете в виду?

– Ну, не знаю, – пожимает плечами Джек. – Я хватаюсь за соломинку: мольберт и швейная машинка были найдены при очистке одного и того же дома, так? Думаете, они принадлежали одному человеку?

– Пожалуй, да. Возможно, если мы узнаем больше о пожилой даме, которая в нем жила, это как-то прояснит ситуацию. Ной говорил мне, что это большой старый викторианский особняк с синей дверью, который стоит перед прибрежной дорогой.

– Кто-нибудь уже въехал туда после вывоза вещей?

– Не знаю, но думаю, это легко выяснить. Здесь всегда найдется тот, кто в курсе происходящего – надо лишь поболтать с двумя-тремя старожилами, и готово дело.

– Отлично, тогда с этого и начнем, – Джек подъезжает ближе к мольберту, чтобы посмотреть на оба изображения. – Дайте-ка еще раз взглянуть на вышивку, – он протягивает руку, и я отдаю ему лоскут.

– Масштаб практически тот же, – он держит вышивку рядом с полотном. – Смотрите, когда я поднимаю ее высоко, кажется, что она – фрагмент картины.

– Точно, – говорю я, стоя позади него. – Если держать ее поверх картины, то получается как бы трехмерное изображение, и маяк выглядит как настоящий. Возможно, мы открыли новый жанр в изобразительном искусстве!

Я шучу, но Джек не смеется. Не отрывая взгляда, он смотрит на лоскуток.

– Что такое? В чем дело? – спрашиваю я, но Джек не отвечает.

– Джек, да вы побледнели, – я внимательно смотрю на него. – Что с вами?

– Ээ… – Джек кладет вышивку на колени и трет глаза. – Я не совсем уверен. Сами взгляните, а то вдруг мне мерещится?

– Что вы имеете в виду? – Я беру у него лоскуток, а он откатывается назад, уступая мне место перед мольбертом. Снова розыгрыш?

– Держите вышивку перед холстом в том самом месте, где изображения совпадают, – командует он.

– Окей, – неуверенно говорю я, плохо понимая, что именно я должна увидеть.

– Теперь внимательно вглядывайтесь и скажите, что вы видите.

Я делаю, как было сказано: сначала совмещаю изображения, затем внимательно смотрю на них.

– Не вижу ничего особенного, – говорю я.

– Присядьте, чтобы изображение было на уровне глаз, как у меня.

– Окей… – снова говорю я, слегка наклоняясь, чтобы взгляд оказался на одном уровне с маячком гавани, вышитым на лоскутке.

– Теперь видите? – спрашивает Джек. – Кейт? – снова переспрашивает он, не дождавшись моего ответа. – Вы это увидели?

– Если вы имеете в виду движущееся изображение, то да, – тихо говорю я.

– То-то и оно, – так же тихо говорит Джек. – Поэтому я протирал глаза. Каким образом мы оба видим движущееся изображение на статичной картине?

– Не знаю, но хочу посмотреть, что будет дальше, а вы?

Я пододвигаюсь, чтобы дать место Джеку, мы оба пристально вглядываемся в картинки и, отбросив все рациональные соображения, начинаем увлеченно следить за происходящим.

Сент-Феликс ~ май 1957

– Мамочка, чуть ближе, ну пожалуйста! – просит девочка в простой, но удобной инвалидной коляске.

– Ладно, но немного, – уступает мать, слегка подталкивая коляску к краю дамбы.

– Можно я похожу? – спрашивает девочка. – Совсем капельку?

– Нет, Мэгги, ты еще недостаточно окрепла. Не забывай, что сказал доктор Дженкинс – тебе нужно отдыхать и восстанавливать силы.

– До чёртиков надоело их восстанавливать, – раздраженно говорит девочка. – Скука смертная.

– Знаю, милая, но твое состояние важнее, иначе ты можешь так до конца и не выздороветь.

– И почему именно я подхватила этот дурацкий полиомиелит? – вздыхает Мэгги. – Ни одна из моих подруг не заболела. Почему я?