Магдалина

Я почему-то сразу вспомнил тот звонок, как только Валерий дошел до этого места в пересказе Марьяниной истории, жизнеописания, curriculum vitae. Пользуюсь здесь латинским термином лишь для того, чтобы хоть как-то подчеркнуть, что для Валерия ее “рассказ о своей жизни” был не просто вереницей случаев, которые могут в тех или иных вариациях произойти с любой красивой девушкой, приехавшей из провинции поступать в театральный институт; нет, для него это была “история болезни” в самом прямом, клиническом смысле слова.

Я в ту ночь сам пришел домой очень поздно, засидевшись за компьютером в вычислительном центре одного крупного патентного бюро, куда я проникал благодаря Володе, который после окончания университета работал там референтом иностранного отдела. Я же после защиты диплома устроился старшим лаборантом в институт докембрия, где довольно успешно симулировал трудовую деятельность, параллельно набирая материал для своей работы, а вечерами сидя перед сизым монитором и вгоняя полученные данные в мощный, собранный в одном из глухих “почтовых ящиков”, электронный ум, чья оперативная память размещалась в дюжине гудящих и мигающих лапочками вертикальных саркофагах болотного цвета.

Когда раздался звонок, я подошел к висящему на коридорной стенке аппарату, снял трубку и услышал девичий голос, спрашивавший Володю. Постучал к нему, он что-то недовольно пробурчал из-за двери, но потом все-таки вышел, шаркая тапочками и запахивая на груди синюю шелковую подкладку от кожаного пальто, служившую ему домашним халатом. Володя к тому времени уже снова женился и занял комнату Артура Карловича, уехавшего к какому-то внучатому племяннику то ли в Аргентину, то ли в Австралию. Я помню, как таможенники, явившись к нему для оформления багажа, долго осматривали бездонные внутренности громадного, уже обезноженного рояля, как вежливо просили развернуть многослойный тряпичный рулон с нотными значками на прачечных квитанциях и трамвайных билетах, заложенных между простынями… При этом мы с Володей наивно пытались остановить этот мартышкин труд, объясняя, что Артуру Карловичу было предписано покинуть любезное отечество в семьдесят два часа, и потому он не успел переписать свои сочинения набело – бесполезно, все перещупали. При этом Артур Карлович сидел на низенькой скамеечке под раскидистым пыльным фикусом и, положив на острые колени седой колючий подбородок, с тонкой презрительной улыбкой читал по пухлым губам таможенников, о чем они между собой шепчутся. А уже после того, как мы погрузили его багаж в крытый грузовик (рояль пришлось спускать из окна на блоках и тросах), и поднялись наверх, я увидел на двери в его комнату большой лист из нотной тетради, на котором жирным готическим шрифтом было вычерчено следующее изречение: ”Истина может открыться человеку в любой точке земного шара.” И P.S. бисерным петитом, с многоточия: “…если она вообще существует.”

Показав Володе на висящую поперек аппарата трубку, я ушел на кухню ставить чайник, и уже оттуда слышал, как он сперва недоуменно мычал в микрофон, а потом вдруг воскликнул: ”Да-да, конечно, какой может быть разговор?!. Какие еще такие извинения?!. Что за вопрос, конечно, найдется!..” Потом он негромко продиктовал наш адрес, положил трубку, вышел на кухню, отыскал окурок в консервной банке над газовой плитой, сунул в пламя горелки обгоревшую спичку, прикурил и сказал:”Понимаешь, старик, тут такое дело… в общем, у меня молодая жена, а тут откуда ни возьмись… ты уж выручи, будь друг, спустись, встреть девушку, потом как-нибудь сочтемся…” Я бодро сказал: нет проблем! – а когда уже стоял в дверях, Володя быстро подошел ко мне и, оглядываясь на дверь, за которой спала его нынешняя теща, приехавшая, чтобы забрать на лето в деревню свою названную внучку Олюшку, прошептал, теребя пальцами подстриженную бородку:”Ты, Андрюша, это… когда вы придете, ты эту девушку к себе, ладно?.. Ненадолго, на одну ночь, а потом я придумаю что-нибудь, а то молодая жена, теща, ну, в общем, сам понимаешь…”

– Да у тебя что, было с ней что-нибудь, что ты так тусуешься? – спросил я.

– Боже упаси! – прошептал Володя, взмахивая руками перед моим лицом, – совершенно случайное знакомство… Керчь, лето, море, виноградник…

– Дама с собачкой?

– Какая дама?.. С какой еще собачкой?.. Девчонка… Смуглянка-молдаванка… Поступать, наверное, приехала – хлопот теперь с ней не оберешься!..

– Ладно, разберемся, – сказал я, – ты только Гарика накорми, молочко я ему согрел, пипетка на подоконнике…