Маги

Ингрид не поверила своим ушам. Она несколько раз моргнула, но перед ней на самом деле находился ее брат Кеннет. Кеннет, который всегда все понимал, который всегда находился на ее стороне, всегда доверял ей, чтобы не происходило. И вот теперь Кеннет говорит такое…

— Что-то произошло? — прямо спросила она, совершенно сбитая с толку его словами. Ее зеленые глаза, казалось, сейчас окажутся на лбу от охватившего ее удивления. Хотя рука ее продолжала по-прежнему безмятежно покоиться на гриве у единорога. Кеннет подумал о том, что один-единственный раз видел, как его сестра вышла из себя. Это было перед поединком с Дианой, когда ей стало нестерпимо больно из-за ненависти, испытываемой ими к гронгирейской воительнице. С тех пор все они опасались проявлять хоть какие-нибудь враждебные чувства к Диане. Но, по всей видимости, сожаление Кеннета по поводу Дианы могло ранить только Кеннета.

— Извини! Я думаю не о том, — он поспешил успокоить сестру.

— А о чем ты думаешь? — поинтересовалась она.

— О будущем… О том, что… — он пытался и не мог произнести фразу.

Но услышанного было достаточно для того, чтобы Ингрид возмущенно фыркнула.

— Кеннет, что ты ел за обедом? С чего ты взял, что у меня нет будущего? Потому что я люблю Диану, а она не амальонка?

— Как хорошо ты подбираешь слова, — рассмеялся он. И его смех был веселым и без тени горечи. Но потом он продолжил. — Она не просто не амальонка, она гронгирейка, она враг, и не просто враг, а предводительница всех наших врагов.

Ингрид даже не стала поправлять его на «всех ваших врагов». Она решила понаблюдать за братом и выяснить, с чем связаны такие перемены его настроения. Уж не с появлением ли Ричарда? Они были лучшими друзьями. Естественным образом можно было предположить, что Ричард ненавидит Диану всем своим сердцем, и его отношение передается другу.

Вечер на берегу прошел тихо. Ингрид не стала соревноваться с Дареном в скорости, она просто уплыла в море, так далеко, что никто и не пытался ее догнать. Это было спасением. Погрузившись с головой в теплые морские волны, она чувствовала лишь их стремительный бег вдоль своего тела, и это было прекрасным ощущением. Будто бы ей опять четырнадцать лет, она купается со своими друзьями в бухте, полдень, ослепительное солнце, соленые брызги, веселые голоса, ее кто-то зовет…

Вынырнув из воды, Ингрид поняла, что ее и вправду зовут. Обернувшись, она увидела, своих родителей на берегу. Неподалеку от них в кругу стояли братья и Ричард. Они играли в лунгу, старинную амальонскую игру, перекидывая друг к другу небольшой голубой шарик. Увидев это, Ингрид стремительно поплыла к берегу. Она обожала играть в лунгу, потому что никто не мог сравниться с ней в заколдовывании шара. Это было самым удивительным: ей так легко давалась магия игры и с таким трудом давалась обыкновенная боевая магия.

Но она не успела принять участие в игре, потому что уже стемнело. Одевшись, Ингрид присоединилась к своим родным, и они все вместе отправились домой. Обратно решили идти через Поляну Единорогов, чему Ингрид несказанно обрадовалась. Поляна находилась как раз между Гронгом и Амальоном, и у западного ее края начиналась гронгирейская граница, фиолетовая стена с охранными заклинаниями. Сердце амальонки учащенно забилось, как только она завидела фиолетовое сияние. Ингрид не могла оторвать взгляда от живого темного огня, утекающего к самым вершинам Гронгирейского Хребта. Ее необъяснимо тянуло подойти поближе, и она послушалась себя.

— Стой! — раздался крик Ричарда. — Куда ты? — он неожиданно для всех бросился за ней.

Ингрид удивленно остановилась. Ричард выглядел ошеломленным и рассерженным одновременно.

— Куда ты идешь? Там же ничего нет!

— Как это ничего нет? Там целая половина нашей Долины, — рассеянно отвечала Ингрид, нехотя переводя взгляд на Его Высочество.

— Тебе туда нельзя! — отрезал он.

В его взгляде было столько беспокойства, что ей стало жалко принца. С одной стороны она совершенно не представляла, как вести себя в ситуации, когда ей кто-нибудь что-нибудь запрещал, с другой стороны, она видела, что Ричард всерьез переживал за нее. Поэтому Ингрид остановилась в нерешительности, не зная, как сообщить принцу, что если ей хочется подойти к стене, она сделает это, даже если сам Король Арун V запретит ей. Это не было упрямством, настаиванием на своей воле или чем-то подобным. Это было естественным следованием своему желанию, которое для каждого эльмаренца было единственным основанием для принятия решений. А в деле принятия решения Ингрид была эльмаренкой.

— Ваше Высочество! Подождите меня здесь, — сказала она, разворачиваясь в сторону гор.