Маги в Кремле, или Оккультные корни Октябрьской революции

Впрочем, и Свердлов к нему лез «со всей душой», что называется, без мыла. Несмотря на то, что Сталин был на 10 лет старше его и заслуг перед партией имел куда больше, Яков Михайлович в письмах жене и соратникам панибратски величает его «Васькой» (партийные клички Сталина «Василий», «Коба»). Пытается навязать ему свою помощь и даже покровительство. Но вот «обратной связи» почему-то не возникает. Сталин почему-то отстраняется, не спешит брататься и душу распахивать перед столь милым и контактным человеком! И стена между ними встает нешуточная. Свердлов жаловался жене: «Мы не разговаривали и не виделись с ним».

Что же произошло между ними? Сам Яков Михайлович впоследствии объяснял размолвку весьма уклончиво: «… Мы слишком хорошо знаем друг друга. Что печальнее всего, в условиях ссылки, тюрьмы человек перед вами обнажается, проявляется во всех своих мелочах… С товарищем теперь мы на разных квартирах, редко и видимся». Версии, озвученной в мемуарах Никиты Сергеевича Хрущева, что, мол, Свердлов был «чистюлей», в Сталин давал тарелки вылизывать собакам, доверять не стоит. Хрущев в своей ненависти к Иосифу Виссарионовичу старался обгадить его даже в мелочах, а таким свидетельствам грош цена.

Куда более правдоподобными выглядят намеки, содержащиеся в воспоминаниях ряда туруханских ссыльных, что конфликты возникали по бытовым вопросам – очередность уборки помещения, приготовления еды, и т. п., и что Свердлов пытался лидировать. Намеки очень сглаженные, неясные. Но представление о характере Якова Михайловича вполне позволяет дополнить картину. Он же привык везде быть паханом. Распоряжаться по-хозяйски, командовать, устраивать «коммуны», где сам же и верховодил. Точно так же хотел подчинить и Сталина. Об этом косвенно свидетельствует и письмо Петровскому: «Если у тебя будут деньги для меня или для Васьки (могут прислать), то посылай…» Сталину действительно помогал ЦК. К примеру, Ленин выслал ему в 1913 году 120 франков. Выходит, Свердлов опять претендовал на роль «старосты», который заведовал бы «общим» достоянием, в том числе и деньгами.

Сталин притязания наглого молодого человека решительно отшивает. И даже называет свою собаку «Яшкой» – не исключено, что в ответ на «Ваську». И, знаете, напрашивается еще одна аналогия. Между Курейкой и Максимоярским. Между священником о. Павлом Покровским и недоучившимся студентом духовной семинарии Иосифом Джугашвили. Случайно ли, что у того и другого Свердлов вызывает чувство внутренней, неосознанной неприязни? Брезгливости, отторжения…

Нет, Сталин своего товарища по ссылке не обличал вслух, не восстанавливал против него крестьян. Просто «отгородился» от него. Прервал контакты. И… у Свердлова в Курейке началась та же самая странная болезнь, что в Максимоярском! Головные боли, депрессия, упадок сил, бессонница. Он писал супруге: «Было скверно. Я дошел до полной мозговой спячки, своего рода мозгового анабиоза. Мучил меня этот анабиоз чертовски». Словом, опять тот же недуг, те же симптомы. Симптомы очень загадочные, но слишком уж похожие на то, будто у Свердлова «село питание», и ему не от кого подзарядиться жизненной энергией…

Но в итоге все разыгралось по прежнему сценарию. В Монастырском о болезни узнали. Ссыльные обеспокоились, забузили, последовали петиции, протесты, прошения. И пристав в сентябре 1914 года вернул «товарища Андрея» на прежнее место поселения, в Селиваниху. Сталина, кстати, не перевели. Он не стонал, не жаловался, и его не вытаскивали. Так и остался в Курейке до конца своего пребывания в Туруханском крае, один. А в Монастырском и окрестных селах было человек двадцать-тридцать ссыльных. И к тому же в Селиваниху, пока Свердлов отсутствовал, загремел его старый приятель – Шая Голощекин! Ну разве затоскуешь, разве пропадешь в таком обществе? И здоровье Якова Михайловича, как и в прошлом аналогичном случае, мгновенно возвращается в норму.

А в Европе уже два месяца громыхала Мировая война. Свердлов ее решительно приветствовал. Еще из Курейки он писал, что «рабочее движение сделает большой скачок вперед. Ужасы войны, ее последствия, тяжелое бремя, долженствующее надавить на самые отсталые слои, сделают огромное революционное дело, прояснят сознание еще не затронутых миллионных масс и в отсталых странах… Да, мы, несомненно, переживаем начало конца России…» Если же что-то его огорчило, то только одно: «Больно ударило убийство Жореса» – социалиста и масона, которого даже в «свободной» Франции сочли такой сволочью, что поспешили прикончить, пока он не организовал удар в спину.