Маги в Кремле, или Оккультные корни Октябрьской революции

Акт об отречении гласил: «Божьего милостью Мы, Николай II, император Всероссийский, царь польский, великий князь финляндский и пр., и пр., и пр. объявляем всем нашим верноподданным. В дни великой борьбы с внешним врагом, стремящимся почти 3 года поработить нашу Родину, Господу Богу было угодно ниспослать на Россию новое тяжкое испытание. Начавшиеся внутренние народные волнения грозят бедственно отразиться на дальнейшем ведении упорной войны. Судьба России, честь геройской нашей армии, благо народа, все будущее дорогого нашего Отечества требует доведения войны во что бы то ни стало до победного конца. Жестокий враг напрягает последние силы, и уже близок час, когда доблестная армия наша, совместно со славными нашими союзниками сможет окончательно сломить врага. В эти решающие дни в жизни России, почли Мы долгом своим облегчить народу нашему тесное единение и сплочение всех сил народных для скорейшего облегчения победы и, в согласии с Государственной Думой, признали Мы за благо отречься от престола Государства Российского и сложить с себя Верховную власть. Не желая расстаться с любимым сыном Нашим, Мы передаем наследие наше брату нашему великому князю Михаилу Александровичу и благословляем его на вступление на престол Государства Российского. Заповедуем брату Нашему править делами государственными в полном ненарушимом единении с представителями народа в законодательных учреждениях на тех началах, кои будут им установлены, принеся в том ненарушимую присягу. Во имя горячо любимой Родины призываем всех верных сынов Отечества к исполнению своего святого долга перед ней – повиновения Царю в тяжелую минуту всенародного испытания, и помочь ему, вместе с представителями народа, вывести Государство Российское на путь победы, благоденствия и славы. Да поможет Господь Бог России. Николай».

Как видим, царь был обманут. Отрекаясь «в согласии с Государственной Думой» – чего и в помине не было. Гучков и Шульгин были не представителями Думы, а самозванцами. Но видим мы и то, что основы государственности при отречении не затрагивались, только престол передавался Михаилу Александровичу. И именно в таком варианте, когда М. В. Алексеев (по приказу царя!) опросил командующих фронтами и флотами, почти все, за исключением Колчака – Рузский, Эверт, Брусилов, Сахаров, Непенин, великий князь Николай Николаевич, поддержали идею отречения. Не из-за «измены», не из-за «антимонархизма». Большинство-то надеялось на обратное. Что другой государь возьмет более твердый курс, будет представлять более сильную власть. Зная мягкость царя, его склонность к компромиссам и половинчатым решениям, сочли, что в сложившейся ситуации другое лицо на троне сможет лучше и эффективнее восстановить порядок в стране.

Отметим и то, что при отречении сам же Николай Александрович призвал армию сохранять повиновение и дисциплину. Верховным Главнокомандующим назначил очень популярного в войсках великого князя Николая Николаевича. И… утвердил подсунутый ему список нового правительства. И оно стало вполне легитимным. Государь допустил, что назначение оппозиционеров и впрямь может внести успокоение. А если они не справятся или будут зарываться, новый царь вполне мог их сменить, это оставалось в его власти. Словом, Николай Александрович с подачи заговорщиков сделал именно то, что им требовалось. Сознательно принес себя в жертву – как он впоследствии признавал, считая главным избежать крови, междоусобицы, гражданской войны.

Хотя какое уж там – избежать! Только в одном Питере в ходе беспорядков было убито и ранено свыше 1400 человек.

Значительную часть погибших составили полицейские. Верные слуги царя, исполнивший свой долг до конца. Позже ходили упорные слухи, что именно их хоронили на Марсовом поле под видом «героев революции». А 1–4 марта беспорядки из столицы перекинулись на разложившиеся и распропагандированный Балтфлот, в Гельсингфорсе и Кронштадте произошли погромы с повальным истреблением офицеров…

Но и в это время никакой революции «официально» еще не подразумевалось. Николая Александровича никто не задерживал и не арестовывал. Он свободно вернулся в Ставку, лично объявил о своем отречении, попрощался с персоналом. Контрразведчик В. Г. Орлов вспоминал: «Старые генералы плакали, как дети, казаки рыдали, один из самых преданных царских слуг, человек огромного роста, упал без сознания на землю. Его свалил апоплексический удар, на его губах блестела пена. Его тут же вынесли. Царь подошел к генералу Алексееву и обнял его. Затем он попрощался с каждым, кто стоял вдоль прохода, желая всем счастья. С друзьями он разговаривал дольше. Я видел, как закаленные, испытанные воины предавались горю, и сам плакал. В печальных глазах государя тоже стояли слезы…»