Магические изыскания Альмагии Эшлинг

Альма знала, что там увидит. Учитывая предыдущие ночи, иного и быть не могло. И всё же её сердце пропустило удар, когда она встретилась взглядом с сиявшим в вышине одиноким оком. С полной луной.

Что делать? Продолжать ждать, колебаться, страшиться? Невыносимо!..

И Альма стала собираться.

Сборы её были поспешными, и через пару минут она уже спускалась по лестнице – не парадной, а чёрной, намереваясь ускользнуть через чёрный ход.

Наверху что-то скрипнуло. Альма застыла статуей на полушаге, часто дыша и одновременно пытаясь что-нибудь услышать сквозь шум собственных дыхания и сердцебиения. Неужто её исчезновение заметили? Или кто-нибудь из слуг вышел проверить дом либо направился по своим делам?

Ничего. Ни нового скрипа, ни оклика, ни бледного огонька свечи. Тишина.

Уф-ф.

Чувствуя себя едва ли не взломщицей в собственном доме, Альма продолжила путь. Осторожно, но быстро. Пока не стало поздно – или пока она не передумала.

Октябрьская ночь встретила её не только чернотой неба, земли и обнажённых деревьев, в безмолвной мольбе тянувших ввысь длиннопалые ветви, но и ледяным серебром лунного света.

Кажется, это с ней уже происходило. Или не совсем это. Или не совсем с ней. И всё же узнавание-наваждение завладело её мыслями, повлекло её вперёд.

К реке.

Сколь бы спешными ни были сборы, сколь бы страшным ни было бегство, важно было не забыть об одном. И Альма не забыла. Правой рукой она бережно прижимала к груди то, что прятала за пазухой, – старый сломанный колокольчик. Бесполезную безделушку на первый взгляд. Реликвию семьи Монов и магический артефакт, сочтённый Фатамором достаточно сильным, чтобы его похитить.

Колокольчик, полученный по наследству. Артефакт, побывавший в руках Фатамора. И этот же Фатамор рассказал, что с ним делать…

Альма до сих пор не решила, что делать с самой собой. Зато насчёт колокольчика преисполнилась решимости.

Идеальная ночь – следующей такой придётся ждать без малого месяц.

Идеальный магический источник – близкий и стабильный. Источающий магию так давно, что его застала ещё мать Альмы. На свою беду.

Идеальная возможность – родственники утомились и спят, сама Альма, напротив, предельно бодра, а путь к реке пока не затоплен лужами и не засыпан снегом. Грешно упускать такой шанс.

Налетевший порыв ветра ударил в грудь, толкнул обратно к «Тёмным Тисам»: стой, не ходи!

Левая нога ни с того ни с сего подвернулась на ровном месте: остановись!

Косматая туча заволокла луну, пожрала её свет: ты всё равно ничего не увидишь, не сумеешь!

Альма, не обращая внимания ни на что, продолжила путь.

Возможно, ей стоило оглянуться – тогда её решимость поколебалась бы из-за угрюмо-одинокого вида «Тёмных Тисов». Или Альма заметила бы тёмную фигуру, следовавшую за ней по пятам, однако старавшуюся не приближаться, скрываться в тени.

Но она ни разу не оглянулась.

Стоило ей увидеть реку, а реке – увидеть её, как череда злосчастий прервалась. Кромка тучи заблестела, как зазубренное, но острое лезвие, и вот луна высвободилась из плена, снова залила речную гладь призрачным светом. Боль в потянутой ноге отступила – или забылась, оттеснённая более важными делами.

Река обрадовалась Альме. Или колокольчику. Или им обоим. Приветливо зашелестели-зашептали рогоз и камыши. И воздух, несмотря на близость воды, уже не казался таким холодным, он не щипал кожу Альмы, а гладил её легчайшими, почти невесомыми дуновениями.

Дочь того, кто хотел стать магом, но не мог, и той, кто могла стать магом, но не хотела, очутилась в странное время в странном месте. Но именно это место сейчас казалось самым для неё подходящим.

Сам собой лёг в ладонь хрустальный колокольчик. Сами собой всплыли в памяти слова Фатамора.

Присев на корточки на выступе берега, под которым было поглубже, Альма погрузила колокольчик в реку – и он исчез. Как исчезает льдинка в бокале воды. На мгновение вспыхнул страх: неужто колокольчик растворился или его унесло течением? Но нет, пальцы по-прежнему ощущали холодную твёрдость артефакта в холодной мягкости воды.

Однако течение вроде бы спокойной реки оказалось сильным, что правда, то правда. Оно настойчиво тянуло колокольчик, словно хотело забрать его, вырвать из руки. Или утянуть вместе с рукой, вместе с Альмой.

Альма покачнулась и вынуждена была вцепиться свободной рукой в какой-то пучок жухлой травы, чтобы сохранить равновесие, не упасть на колени. Или не упасть в воду.

Тёмная тень, преследовавшая её, замерла. Остолбенела. И вдруг резко ожила, бросилась с пригорка к реке, к ней. Но Альма этого по-прежнему не видела.

Слова Фатамора больше не нужно было вспоминать: они срывались с губ сами, лились мелодичным потоком, сплетались с шорохами, и плеском, и… звоном? Тихим, далёким, прозрачным звуком – песнью реки. Или луны. Или немого колокольчика.

Слова Фатамора – Альмы – иссякли. Но песнь ночи не оборвалась.

Альма, пересиливая напор течения и странную одеревенелость собственного тела, потянула колокольчик вверх. Из воды – на воздух. К себе.