Магические изыскания Альмагии Эшлинг

По счастью, тут пассажиров пригласили занимать места, и Альма избегла продолжения беседы.

С лёгкой опаской и сильным предвкушением она подошла к выведенному из сарая дилижансу – тёмному, почти чёрному, но с выкрашенными оранжево-жёлтой краской дверьми, рамами окошек, колёсными спицами и ободами. На боку его было крупно намалёвано «Грумблон – Денлен». Каждое окошко было вдобавок украшено цветами – скромные, но милые букеты были заткнуты за переплёты, распространяя по купе лёгкий сладко-свежий аромат. Сами купе оказались обтянуты кожей и тканью. В целом дилижанс напоминал две поставленные одна за другой и спаянные кареты: он был длинным, состоял из двух отдельных купе, в каждом из которых могли бы свободно расположиться по четыре пассажира. Однако сиденья были не только внутри, но и снаружи – на крыше, под открытым небом; этот своеобразный второй этаж именовался империалом.

Напротив Альмы с Джулс в купе сели – вот удача! – господин Карнау и благообразная женщина средних лет, чем-то напоминавшая госпожу Эстиминду. Чета Грюнсамлехтов разместилась во втором купе, вместе с пока не знакомыми Альме молодым офицером и убелённым сединами господином, по возрасту примерно равным господину Грюнсамлехту, но не производившим столь отталкивающего впечатления. Даже наоборот: его седина была скорее пушистой, чем всклоченной, и сам он слегка напоминал добродушного льва.

Вновь начали бить часы, дилижансу пришла пора отправляться – но вдруг раздались окрик, топот каблуков по мостовой, краткий обмен репликами с кондуктором, скрип лесенки, ведшей на крышу дилижанса. Похоже, в последний момент подоспел ещё один пассажир, для которого не осталось другого места, кроме как на империале.

И вот, наконец, отбытие!

Лошади тронули мелкой рысцой, поначалу дилижанс двигался едва ли быстрее бредущего старика. Однако вскоре сделался быстрее бегущего мальчишки – запряжённая четвёркой лошадей махина разогналась, и уже не выскочишь оттуда на ходу, не отменишь всё, не вернёшься в «Тёмные Тисы». Не то чтобы Альме хотелось это сделать – но на краткий миг её кольнуло сожалением, будто она покидала родные края навсегда, а не на каких-то пару недель.

Джулс рядом тоже была напряжена, и при взгляде на неё Альма отметила, что камеристка побледнела, веснушки на её вздёрнутом носу стали заметнее. И этот же самый нос она время от времени забавно морщила – борясь не то с насморком, не то с подступавшими слезами.

Ни Альма, ни Джулс ранее не покидали «Тёмные Тисы» ради путешествий – и Джулс, по всей видимости, отнюдь не хотела покидать. Даже на столь короткий срок, даже ради блистательного Денлена, который для неё, не вздумай её хозяйка отправиться в путь, был бы абсолютно недосягаем, как прекрасная невозможная мечта.

Но что если Джулс никогда и не мечтала о Денлене? Что если её чаяния не простирались далее «Тёмных Тисов», – а теперь она оказалась с корнем вырвана из родной земли, из привычного окружения?

«Мы скоро возвратимся, – подумала Альма, стараясь заглушить непрошеные угрызения совести и нежданное беспокойство. – Через пару недель мы снова будем в „Тёмных Тисах“, и всё вернётся на круги своя».

Однако пусть Альма искренне так считала, уверенность отчего-то изменила ей.

Да ради Великого Неведомого, что могло случиться?! Почтовые тракты Бонегии считались безопасными, и пусть путешествие двух девушек без мужского сопровождения, с консервативной точки зрения, выглядело слегка экстравагантно, всё же в нём не было – не должно было быть – ничего по-настоящему рискованного или предосудительного.

За пребывание в Денлене тоже можно было не тревожиться: госпожа Эшлинг при помощи обширной переписки подыскала-таки для Альмы три вполне приличных варианта постоя. Выбранный отель и вовсе располагался столь близко от клуба магов «Абельвиро», что не будь наём экипажа правилом хорошего тона, до клуба можно было бы дойти пешком.

Клуб магов «Абельвиро»… Знаменитый, влиятельный, вожделенный – но что ждало её там, Альма никак не могла предсказать.

Она глянула на попутчиков – не склонен ли кто-нибудь из них завязать беседу? Но господин Карнау, не изменяя своей молчаливости, упорно смотрел в окно, а незнакомая госпожа смежила веки и, похоже, намеревалась подремать, добирая оборванный ранним подъёмом сон.

Так что Альме не с кем оказалось говорить – оставалось лишь слушать. Шелест листьев, свист ветра, цокот копыт, трескотню сороки…. Интересно: той же самой – или её товарки?

Временами дилижанс – и пассажиров вместе с ним – встряхивало на очередной кочке или ухабе, и тогда убаюкивающие звуки затмевал скрип рессор. Однако в целом утро было приятным и спокойным.

…До тех пор, пока дилижанс не достиг станции и вновь не послышался голос господина Грюнсамлехта, за что-то распекавшего то ли кучера, то ли кондуктора.

Альма избегла соседства этого неприятного господина – однако не могла избегнуть его присутствия. И вынуждена была познакомиться с новым для себя ощущением – бессильным раздражением.