Магические узы

Через полчаса в воняющем табачным дымом и брагой кабаке я неуютно ерзала на деревянной лавке за столом с липкой столешницей и внимала стрекоту до икоты пьяного гоблина, похожего на меня, как брат близнец. Он говорил и говорил на непонятном языке, прихлебывая из глиняного стакана сладкое вино, и чмокал влажными губами.

Отчего-то его паскудная физиономия мне казалась смутно знакомой, даже странно становилось. Я наклоняла голову и так, и этак, пытаясь припомнить, не он ли стащил мой кошелек две седмицы назад, когда в подземке отключили свет, и неожиданно поняла! Ушастый товарищ встретился мне в Ратуше в прошлую пятницу! Непонятно, как трактовать подобную встречу – хорошим или плохим знаком?

В темный зальчик набилась гудящая толпа, и гомон перемешивался с резкой громкой музыкой. Посетители толпились у стойки бара, а на маленькой сцене с длинным блестящим шестом грациозно извивалась потрепанная жизнью нимфа, обсыпанная серебристыми блестками. Крошечные, словно бриллиантовые кристаллы, они вспыхивали звездочками, ловя скудный свет разноцветных бьющихся под дымным потолком шаров. На стене беззвучно работал экран видения, настоящего, а не морока, и мне отчаянно захотелось оказаться дома в родной гостиной и с блаженством растянуться на диване.

Это же надо было из всех притонов выбрать самый омерзительный! В нормальной жизни бы я за версту обошла подобную гнусную дыру, но теперь за пару дней будто бы скатилась на самое дно Ветиха.

Сосед по столу не умолкал, вероятно, жалуясь на жесткость стражей в Ратуше, и тыкал в меня пальцем, требуя совета и сочувствия. Неожиданно, со всего маху подвинув меня на лавке и отдавив босую ногу грязным ботинком, к нам подсел еще один гоблин и громко зарокотал пьяным голосом, пахнув хорошим облаком перегара.

– Ты что-то молчалив, брат, – наконец, произнес рецидивист на межрасовом языке.

– Да, – отозвался новый сосед, – совсем не по-братски молчалив. Просто цао какое-то.

Вот попала-то! Внутри я предательски дрожала от ожидания лихого удара в приплюснутый нос за неразговорчивость, и мое напряжение выдавали стоявшие торчком уши.

Это случилось внезапно. Звуки исчезли, а словоохотливые соседи стали беззвучно открывать рты. С удивлением я оглянулась, погруженная в странную сменившую гул посетителей тишину. Взгляд перебегал по хмельным перекошенным лицам, пока не застыл на экране видения, где показывали яростный пожар, снедавший здание старой заброшенной мануфактуры. Камера живописно захватывала клубы черного дыма, уходящие в пронзительно синее небо, пробегала по завораживающим огненным языкам, переливавшимся от красного до ярко-оранжевого цвета. В голове прозвучал громкий бесстрастный голос диктора, и стало понятно, что я единственная слышу его: «Взрыв случился в семь утра. Мануфактура на юго-восточном шоссе в тридцати верстах от городской стены Ветиха вспыхнула, как стог сухого сена. Погибли люди…». И все закончилось. Картинка сменилась, наваждение испарилось, а шум нахлынул с такой мощью, что меня вжало в твердую спинку лавки, и уши скукожились.

Глухо застонав, я облокотилась о столешницу, прекрасно осознавая, что мною снова завладела магия браслета, пытавшаяся предупредить о новом несчастье. Это никогда не закончится! Похоже, браслеты Гориана действовали на меня, куда сильнее, чем мне самой хотелось бы думать!

В кармане затрезвонил ловко подброшенный Ратмиром зеркальный коммуникатор. От неожиданности я судорожно вздрогнула, будто застигнутая на месте преступления. Поспешности, с какой трясущиеся руки выудили аппаратик, позавидовал бы любой ловкий вор.

– Цао! – ткнул пальцем в тонкое дорогое зеркальце Ратмира (позер, я себе, между прочим, с зарплатой клерка такой модели позволить не могла) сосед напротив, округлив желтые зенки, словно бы подведенные черным карандашом для глаз. – Поди, в подземке стащил? Загоним?

– Давай, браток, прямо сейчас продадим, – непроизвольно облизнувшись, заканючил гоблин рядом.

– А денежку поделим по-братски, – предложил любезно жулик из Ратуши.

Окатив обоих презрительным взором, я быстро нажала на вызов, и зеркало мгновенно отразило хмурое лицо Ратмира. В душе вспыхнула шальная необъяснимая радость, едва не сбросившая столь тщательно надетую маску напускного безразличия, по идеи означавшую, что обида за пережитые от Ветрова унижения нимало не утихла. Стоило мужчине увидеть меня в ответ, как морщины, прочертившиеся между чернявых бровей, разгладились.

– Ты где, Веда? – спросил он, и, клянусь, в голосе прозвучала тревога. Вероятно, Ратмир страшился моего побега, не подозревая, что мне и не хотелось никуда от него скрываться. Ну, хм, вернее, от них двоих со Стрижом.

– Где я? – рявкнула я женским голосом лопоухому гоблину, сидевшему рядом и нахально тянувшему кривые пальцы с длинными, как у барышни, изумрудными ногтями к коммуникатору. Застигнутый врасплох сосед от конфуза хлопнул круглыми налитыми кровью глазенками и, прежде чем ответить, пару раз чмокнул губами:

– В кабаке.

– Ты слышал, – заявила я Ратмиру, – приезжай быстрее, а то меня скоро поколотят и отнимут твой коммуникатор.