Магический Марксизм. Субверсивная Политика и воображение

Блох – главный пропагандист жизнеутверждающего марксизма, марксизма «предвосхищения» и «мечты об улучшении мира», создатель необычного гегельянско-спинозианского марксизма, пребывающего с позитивным. «Человек не является чем-то застывшим», – объявляет Блох с определенной неопределенностью в «Принципе надежды», и эта неопределенность каким-то образом подпитывает наши утопические импульсы. «Придавать любой простой фактичности во внешнем мире статус истинности, – пишет он, – означает превращать устойчиво сущее и устойчиво ставшее в абсолютную реальность per se». В противоположность этому, говорит Блох, нам давно нужно другое понимание реальности, отличное от того узкого и косного, которым мы сегодня легкомысленно оперируем. Нам нужна более теплая альтернатива, нечто, что Блох называет «воинствующим оптимизмом». Воинствующий оптимизм не есть оптимизм фальшивый и поверхностный, это новая философия «постигнутой надежды»[142]. Воинствующий оптимизм может помочь нам найти дорогу к Новому, говорит Блох, и мы должны пойти по этому пути, иногда неспешно, осторожно, шаг за шагом, прокладывая один туннель за другим; а иногда быстро, большими прыжками, идя на выверенный риск, доверяя своим инстинктам и контролируемым импульсам. Важно, что «проникновение в сущность коррелята возможного определяет и критическую осторожность, задающую скорость передвижения, и обоснованные ожидания, гарантирующие воинствующий оптимизм в отношении цели».

У «коррелята возможного» есть две составные части, являющиеся провозвестниками рассмотрения достижимого, – холодное и теплое конкретное предвосхищение, это две грани реально Возможного и две грани возможности Стать Реальным. С одной стороны, это холодный анализ, выверенная стратегия, негативность и отстраненность, хорошо известный марксистский материализм фактического; с другой – теплое течение марксизма, более яркого, более дерзновенного красного цвета, жар, переливающийся на горизонте. Хотя очевидно, что одно невозможно без другого, Блох тем не менее открыто говорит о своем предпочтении солнечной стороны, о том, что ему более по душе пестрый попугай, а не серая сова Минервы. Воинствующий оптимизм плывет в этом теплом течении, распевая время от времени свои веселые песни, твердя свои дерзкие колкости. В то время как холодное течение в марксизме обращается к униженному, порабощенному, отвергнутому и эксплуатируемому человеческому бытию, теплое течение в марксизме – это наше стремление к освобождению, наш утопический тотем, то, что противостоит разочарованию и отчаянию.

Марксизм как «теплая» доктрина – один, следовательно, связан с этим не подверженным никакому разочарованию позитивным бытием-в-возможности, подразумевающим все более широкое воплощение в жизнь становящегося… Тогда открывается путь как функция цели, и цель открывается как сущность пути, пути, который исследуется в его условиях, становится зримым в его открытости… Устремленный вперед материализм, теплая доктрина марксизма есть, следовательно, единство-теории-и-практики, посредством которого мы оказывается дома, избавляемся от недостойного человека овеществления[143].

Такое блоховское теплое течение в марксизме – вот что дает энергию сапатистскому самоопределению в Чьяпасе, дает энергию «межгалактическому марксизму» сапатистов. Живущий в Мексике Джон Холлоуэй часто ссылается на опыт сапатистов, однако ирония состоит в том, что он не может или не хочет осознать, что этот опыт опровергает центральную тему его провокативной книги: власть негативности. Восстание индейцев-сапатистов в декабре 1994 года ярко выявило не то, что они не хотели, а то, чего они желали. Это был прежде всего революционный акт самоопределения, автономного самоутверждения, позитивная декларация того, что 38 муниципалитетов теперь принадлежат им, восставшим крестьянам. Позднее сапатисты провозгласили создание «Советов добросовестного управления» (Juntas de Buen Gobierno), чтобы обеспечить самоуправление в области образования и здравоохранения, а также распределения ресурсов в аграрной экономике. Местная культурная политика, основанная на автономном управлении, была в очень значительной степени изначальной радикальной концепцией движения.