Магический спецкурс

— Почему вы остановились?

Он улыбнулся и слегка поклонился мне.

— Потому что танец закончился.

А я и не заметила, как музыка стихла. Профессор снова протянул мне руку, собираясь отвести на место. Руку я подала, но удержала его.

— Но ведь сейчас начнется следующий? — услышала я собственный голос. Откуда только взялась эта отчаянная смелость? — Разве мы не можем продолжить? Или это тоже будет некрасиво?

Он окинул меня внимательным взглядом и вдруг тихо заметил:

— Таня, я должен вас предупредить. Я преподаю в Орте одиннадцатый год и ни разу не приглашал на балах студенток. Если мы будем танцевать два раза подряд, вам, вероятнее всего, придется выслушать нравоучения от ректора и куратора о том, что стоит держаться от меня подальше.

— Я это как-нибудь переживу. Или вам тоже придется выслушать лекцию?

— Уж я-то точно это переживу.

Он внезапно шагнул ближе и обнял меня одной рукой за талию. Мое сердце выполнило немыслимый кульбит, а по телу пробежала дрожь. К счастью, уже зазвучала музыка, и я опознала в ней местный вариант вальса. Положив одну руку Норману на плечо, другую я вложила в его ладонь. Замерев на секунду, мы заскользили по залу в знакомом мне еще с детства ритме: раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три… Я старалась унять дрожь и волнение. Так близко друг к другу мы были только один раз: когда он обнял меня во время моей недавней истерики. Сейчас все ощущалось иначе, но едва уловимый аромат мяты и цитруса я снова почувствовала. Отчаянно захотелось, чтобы вместо вальса включили обычный медленный танец моего мира, под который можно просто обняться и топтаться на одном месте. Тогда бы я могла положить голову ему на плечо, закрыть глаза и…

— Вы великолепно танцуете, профессор Норман, — сказала я, просто чтобы не молчать и отвлечься от этих мыслей. — Рада, что вы сделали для меня исключение из правила не танцевать со студентками.

— У меня нет такого правила, — невозмутимо возразил он, поглядывая на меня со смешинками в глазах. Подозреваю, заметил мое смятение в начале танца. Вполне вероятно, читал на моем лице и все последовавшие мысли. — Просто раньше у меня не возникало такого желания.

— Тем более приятно.

Хорошо, что мы поговорили в тот раз и Норман меня успокоил. Даже думать не хотелось, как бы я чувствовала себя сейчас, если бы слова Ротта все еще висели надо мной. Всплывший в памяти разговор внезапно натолкнул на неожиданную догадку.

— Скажите, профессор, — как бы между прочим поинтересовалась я, — вы же хорошо знаете моих родителей?

Он нахмурился, лицо его выражало полное недоумение и непонимание.

— Не имел чести с ними встретиться. С чего вы это взяли?

Я пожала плечами и обезоруживающе улыбнулась.

— Простите. Импровизированная провокация. Мне вдруг пришло в голову, что, если вы какой-то их старый друг с прежних времен, это объяснило бы ваш интерес ко мне.

По губам Нормана скользнула незнакомая усмешка. Обычно он улыбался иначе. Я поразилась тому, что знаю о нем подобные мелочи.

— Мой интерес к вам, — ответил он после недолгой паузы, — объясняется гораздо проще и банальней.

— И как именно?

— Не думаю, что об этом уместно говорить здесь и сейчас.

Я прищурилась, изображая подозрительность и продолжая улыбаться ему.

— Какая загадочность! Может быть, вы в меня влюбились?

Не знаю, с чего я ляпнула это. Местное вино оказывало на меня более губительное воздействие, нежели обычное, раз я вела такие провокационные разговоры с преподавателем. Или я просто хотела его смутить? Как бы там ни было, не удалось. Норман склонил голову набок и задумчиво протянул:

— Может быть, и влюбился.

Я все-таки наступила ему на ботинок, сбившись с ритма, запуталась в собственных ногах и наверняка упала бы. Если бы Норман не приподнял меня над землей, прижимая к себе, и не дал время прийти в себя и заново поймать ритм. Со стороны едва ли кто-то что-то заметил.

— Спокойно, Таня, — рассмеялся он. — Может быть, и не влюбился. Не надо сразу падать в обморок.

— Простите, — пробормотала я, понимая, что уже покраснела как рак. Будет мне наука в будущем: то, что срабатывает с юными мальчиками, совсем иначе влияет на взрослых мужчин. Хотела смутить его, а смутила себя. — Я говорю какие-то глупости.

Он перестал смеяться, даже улыбка пропала с лица. Взгляд тоже изменился, стал похож на тот, которым профессор одарил меня, когда я вошла. Он пронизывал насквозь и заставлял холодок бежать по позвоночнику. В нем чувствовалось желание то ли что-то сказать, то ли сделать, но Норман так ничего и не ответил. Вскоре музыка снова стихла. Мы замерли, но еще целых две секунды он не выпускал меня из объятий, глядя в глаза. На одно короткое мгновение показалось, что он сейчас возьмет и назло общественной морали поцелует меня прямо тут, посреди зала, на глазах у всех, не спрашивая моего разрешения. Или просто отчаянно захотелось, чтобы он так сделал? Однако иллюзия мгновенно растаяла, когда профессор все-таки отстранился и на этот раз все же отвел меня обратно к столу с напитками.