Магический Театр. Методология становления души

Поездка за ворота означает начало необходимой, хоть и вынужденной работы по осознанию внешнего мира. К этому моменту Емеля уже научился управлять собой — ворота ему открывали невестки, лошадь, то есть обычное внимание, не нужна, значит, какие-то внутренние силы уже оказались послушными его воле. Санное путешествие здесь означает путешествие сознания одновременно и во внешнем и во внутреннем мире, который отображает внешний.

Сани сами и поехали в ворота, да так быстро — на лошади не догнать.

А в лес-то пришлось ехать через город, и тут он много народу помял, подавил. Народ кричит: "Держи его! Лови его!», а он знай сани погоняет. Приехал в лес: — «По щучьему веленью, по моему хотенью — топор, наруби дровишек посуше, а вы, дровишки, сами валитесь в сани, сами вяжитесь»… Топор начал рубить, колоть сухие дерева, а дровишки сами в сани валятся и веревкой вяжутся. Потом Емеля велел топору вырубить себе дубинку — такую, чтобы насилу поднять. Сел на воз: — «По щучьему веленью, по моему хотенью — поезжайте, сани, домой»…

Зачем ехать в лес через город? Зачем людей в нём давить? Что это за город, что за люди? Город — это мир обычных людей, который Емеля, будучи сам человеком, миновать в своём путешествии сознания никак не может. Люди в городе — это облики людские, личины, создаваемые для обмана, которые по существу давить не жалко, хоть они и бранятся и угрожают расправами. Дубинка — это сила и средство преображения личин, которое только силой, усилием делается.

Сани помчались домой. Опять проезжает Емеля по тому городу, где давеча помял, подавил много народу, а там его уж дожидаются. Ухватили Емелю и тащат с возу, ругают и бьют. Видит он, что плохо дело, и потихоньку: — «По щучьему веленью, по моему хотенью — ну-ка, дубинка, обломай им бока». Дубинка выскочила — давай колотить. Народ кинулся прочь, а Емеля приехал домой и залез на печь.

Почему именно бока обломать а не поубивать, например? А просто бока — края — наиболее явный символ формы, а убивать совсем личины не стоит, они зачем-то нужны. И не простая это вещь, работа с личинами и образами, повторять её приходится, пробиваться усилием, с боем — так велика вяжущая сила образов.

Долго ли, коротко ли — услышал царь об Емелиных проделках и посылает за ним офицера: его найти и привезти во дворец.

Царь — хозяин, реальный властелин. Чем-то его заинтересовали Емелины проделки. Он почему-то не велит заточить Емелю в острог, например, а посылает офицера привести Емелю к нему. Здесь офицер — символ простой силы иерархического социального подчинения-управления и, одновременно, его появление — первое испытание, поскольку царь не намерен уничтожать Емелю, и Емеля царю зачем-то нужен. Зачем? Царю нужен достойный преемник.

Приезжает офицер в ту деревню, входит в ту избу, где Емеля живет, и спрашивает: — «Ты — дурак Емеля?» А он с печки: — «А тебе на что?» — «Одевайся скорее, я повезу тебя к царю.» — «А мне неохота»… Рассердился офицер и ударил его по щеке. А Емеля говорит потихоньку: — «По щучьему веленью, по моему хотенью — дубинка, обломай ему бока»… Дубинка выскочила — и давай колотить офицера, насилу он ноги унес.