Магия греха

– Мисс Мондайн, это ночной менеджер. —Только после этих слов она открыла дверь и увидела перед собой мужчину средних лет в черном пиджаке служащего гостиницы, в брюках с лампасами. Он заискивающе улыбнулся и, неловко поклонившись, добавил: – Примите наши искренние извинения, мисс Мондайн. Этого не должно было произойти.

– Только в этом отеле возможно подобное, – зло ответила Нелл. – Я думала, что всех посетителей проверяют.

– Да, проверяют. С тем, кто допустил эту ошибку, разберутся позже. Но... мне хотелось бы сказать вам... что этот молодой человек хорошо известный актер, его все знают из-за... как бы это назвать... импульсивного поведения.

– Я не привыкла, чтобы мужчины преследовали меня до моего отеля, а потом еще приставали в нем, чтобы развлечься, – холодно произнесла она. Это действительно была правда. Она никогда не занималась сексом в гостиницах, за исключением тех случаев, если этого хотел клиент, снимавший на свое имя номер и имевший хорошие отношения с администрацией. – Я считала, что это спокойный и безопасный отель! То, что произошло сегодня вечером, убеждает меня в обратном. Я надеюсь, что до того, как я выпишусь отсюда утром, мой сон никто больше не потревожит?

– Я персонально прослежу за тем, чтобы вас не беспокоили.

– Спасибо. Да, я жду утром один пакет. Очень рано утром. С курьером. Это очень важный пакет. На этот раз человек, который придет, будет мне знаком. За исключением этого пакета, я никого больше не жду и желаю полного покоя.

Менеджер еще раз поклонился.

– Все будет так, как вы хотите, мисс. Еще раз примите, пожалуйста, наши извинения. Это больше не повторится.

«Естественно, не повторится», – со злостью подумала Нелл, закрывая дверь на запор. Она так тряслась, что еле дошла до холодильника. Налив себе джина с тоником, она упала в кресло. Лезвие прошло слишком близко к горлу! Актер! Что-то она его ни разу раньше не видела. Может быть, он играет в театре, но, судя по внешности, он явно снимается на телевидении. В любом случае он не полицейский – и уже слава богу! Он перепугал ее до смерти. Нелл отпила джина. Никогда она не слышала столь глупых слов. Сначала следить за абсолютно незнакомой ему женщиной, а потом прислать ей целый веник цветов. Он еще просил за это прощения! Она была готова его убить, если бы он сейчас попался ей в руки.

«Я никогда не ходила на эти проклятые современные выставки. И вот допустила такую ошибку! Так он следил за мной до дома клиента». Она закусила губу. Нелл не знала, стоит ли предупредить его об этом или нет. Если она это сделает, то может испугать его, и тогда он решит, что овчинка не стоит выделки, и не пошлет ей деньги. А если не сделает... «Нет, не буду звонить. Пока нет причин. Этот глупый молодой идиот не так уж глуп. Он не знает, зачем я приехала в Нью-Йорк. Но он знает мое имя. Еще он знает о том, что я знакома с клиентом, а также то, что я провела с ним больше часа».

Она встала и стала расхаживать по комнате взад и вперед, раздумывая над сложившимся положением. Чертов молокосос! Она одним глотком допила джин. Он даже не представляет, какие проблемы он создал.

Пакет принесли рано утром. Завернутые в гладкую коричневую бумагу стодолларовые банкноты выглядели солидно. Нелл сунула посланцу пять долларов и после его ухода разложила деньги по сумкам – половину в легкую сумку через плечо и половину в кожаный кейс. Перед этим она тщательно завернула их в нижнее белье. В Хитроу ей всегда давали «зеленый свет», потому что она никогда не нарушала таможенные запреты и была вежлива с обслуживающим персоналом. Свою сумку, которую разрешалось брать в качестве ручного багажа, она всегда проносила так, чтобы ее все видели.

Собравшись, она позвонила коридорному. Тот позвал по ее просьбе менеджера, согласившегося с тем, чтобы она воспользовалась служебным ходом, если ей так хочется. Да, ей действительно так хотелось. Не ограничившись этим, она надела еще шарф и темные очки «а-ля Джекки Кеннеди». Только когда такси выехало на Мэдисон-авеню, она сняла их и высвободила свои каштановые волосы. На ней были платье и пиджак от Версаче, но она не надела сережки, которые обычно носила с ними, и, вместо того чтобы оставить пиджак не застегнутым, как было задумано в этом костюме, застегнула его на все пуговицы, что окончательно испортило ее внешний вид. «Теперь пусть попробует узнать меня», – подумала она, выходя из машины около магазина «Блумингдейл».

В этот день она не получила такого удовольствия от своих походов по магазинам, как раньше, хотя деньги тратила с такой же осторожностью и расчетливостью, как обычно. Приехав во второй половине дня в аэропорт Кеннеди, она направилась в женскую комнату отдыха, где вновь стала Клео Мондайн, в соответствии с паспортом.