«Магия, инкорпорейтед». Дорога Доблести

– Давать дурные советы из садистской злобы – то, чего Она делать не осмеливается. Поэтому возблагодарим Небо, что в тело Стар встроен этот безобидный защитный клапан, иначе нам всем пришлось бы худо, пока кто-нибудь бы Ее не убил. Сынок, дорогой, ты только представь, как смертельно устала она от всего на свете! Твой собственный жар остыл уже через несколько месяцев. Подумай же, каково ей год за годом слушать одни и те же глупости и ни на что не надеяться, разве что на особо удачливого убийцу. И скажи спасибо, что Она все еще находит радость в одном невинном удовольствии. Говоря, что Она – старая кошелка, я ничуть Ее не унижаю. Я отдаю дань тому благодетельному равновесию, которое Она должна соблюдать, чтобы продолжить свою работу.

И Стар не перестала быть собой, повторив за тобой глупый стишок на вершине холма. Думаешь, что с тех пор Она взяла отпуск и прилепилась к одному тебе? Может, и так, если ты точно привел Ее слова, а я их правильно понял. Она всегда говорит правду.

Но никогда – полной правды. А кто ее говорит? А Она умеет врать, говоря правду, лучше кого-либо из моих знакомых. Я уверен, что твоя память упустила кое-какие невинно звучащие слова, которые дали Стар возможность слукавить и не задеть твои чувства.

Коли так, то можно ли требовать большего? Ты Ей нравишься, это очевидно, но должна ли Она становиться фанатичкой? Все ее воспитание, весь ее душевный настрой направлены на то, чтобы избегать фанатизма и вечно находить компромисс. Возможно, Она до сих пор не смешивает разные туфли у себя под кроватью, но, если ты останешься еще на неделю, на год или на двадцать лет, придет время, когда Она захочет этого и найдет пути исполнить желание, не солгав тебе на словах и ничем не омрачив свою совесть, ибо совести у Нее нет. Только Мудрость, абсолютно прагматичная.

Руфо прочистил горло.

– Теперь последует опровержение, контрапункт и прямо противоположное. Мне моя бабушка нравится, я Ее даже люблю, насколько позволяет моя черствая натура, и почитаю Ее целиком, вплоть до Ее жуликоватой души… и я убью тебя и кого угодно, кто встанет у Нее на пути или сделает Ее несчастной. Отчасти причина в том, что Она отбросила на меня тень своего «я» и позволила заглянуть к Ней в душу. И если Она на достаточно долгое время избежит кинжала убийцы, бомбы и яда, то войдет в историю как «великая». Вот ты говорил, что Она слишком многим жертвует. Чушь! Ей нравится быть Ее Мудростью, то есть той осью, вокруг которой вращаются миры. И я не верю, что Она откажется от этого ради тебя или даже пятидесяти еще лучших, чем ты. Опять же Она тут не лгала тебе, Она сказала «если», зная, что за тридцать или за двадцать пять лет много чего произойдет, и, в частности, ты сам так долго не выдержишь. Жульничество, одним словом.

Но это еще самое мелкое жульничество по отношению к тебе. Она обманывала тебя с вашей первой встречи и даже задолго до того. Передергивала, играла с тобой в наперстки, накручивала тебя как дурачка, сдавала назад, когда ты что-то начинал подозревать, и все это время направляла тебя к запланированной судьбе – да так, чтобы ты постоянно был счастлив. Стар никогда не стесняла себя в выборе методов, Она обдурила бы Деву Марию и тут же заключила бы союз с чертом, будь это нужно для Ее целей. О, тебе, конечно, заплатили – и очень щедро, – Она не мелочится. Но пора тебе понять, что тебя обдурили. Заметь, я Ее не осуждаю, я Ей аплодирую, и я Ей помогал… за исключением одного деликатного момента, когда я сжалился над невинной жертвой. Но тебя обдурили так, что ты бы ничего не услышал. Благодари тех святых, что услышали. Я на время сильно психанул, думал, ты идешь к мучительной смерти, широко распахнув свои наивные глазки. Однако Она оказалась умнее меня. Как всегда.

Итак! Я Ее ценю. Уважаю. Восхищаюсь Ею. Я даже немного люблю Ее. Люблю всю целиком, не только светлые стороны, а даже те грубые примеси, что делают Ее сталь крепкой, как нужно. Ну а вы, сэр? Каковы твои чувства к Ней теперь, когда ты знаешь, что Она тебя обдурила, знаешь, какая Она на самом деле?

Я все еще сидел в кресле. Возле меня стоял стакан с выпивкой, до которого я не дотронулся за весь этот долгий монолог. Я взял стакан и встал:

– За величайшую старую кошелку в Двадцати вселенных!

Руфо перескочил через стол и схватил свой стакан:

– Вот так и говори – громко да почаще! И даже Ей – Она такое любит. Да благословит Ее бог, кто бы он ни был, и да охранит. Мы никогда не встретим Ей равной, а жаль! Таких нужно много!

Мы выпили и разбили стаканы об пол. Руфо достал новые, наполнил, уселся в своем кресле поудобнее и сказал:

– Ну а теперь посидим и выпьем как следует. Рассказывал ли я тебе о времени моего…

– Рассказывал. Руфо, я хочу больше знать обо всем этом жульничестве.

– О каком?

– Понимаешь, я многое теперь вижу иначе. Взять хотя бы наш первый полет.

Руфо всего передернуло.

– А вот этого не надо!

– Тогда я не задумывался. Но ведь если Стар могла летать, значит мы могли преспокойно миновать Игли, Рогатых Призраков, болото и не тратить зря время у Джоко…