«Магия, инкорпорейтед». Дорога Доблести

— Значит, вы ее не видели, ничего смутного в отношении Налии быть не может. В общем, я собрался вести прошлой ночью безгрешную жизнь, зная, что сегодня нам предстоит кровавый бой. Вы же помните:

Настала ночь — гони свет прочь,
Пришел рассвет — вставай, мой свет… —

как сказал Аристотель, но я не учел Налию. В итоге я не выспался и остался без завтрака, и если к вечеру я буду лежать в луже собственной крови, то в значительной степени по вине Налии.

— Ничего, я побрею твой труп, Руфо, обещаю тебе. — Мы проехали мимо пограничного столба, разделяющего это графство с соседним, но Стар не замедлила бега своей «лошади». — Между прочим, а где ты научился похоронному делу?

— Что? А! Очень далеко отсюда. А вот за вершиной того холма, за теми деревьями, стоит домик, где мы и позавтракаем. Чудесные люди!

— Отменно! — Мысль о завтраке была светлым пятном на темном фоне моих сожалений о бойскаутском поступке прошлой ночью. — Руфо, ты все перепутал, говоря о странном поведении собаки ночью.

— Милорд?

— Собака никак себя не вела[67], вот в чем странность.

— По звукам было не похоже, — с сомнением сказал Руфо.

— Разные места — разные собаки. Извини. Я-то хотел сказать вот что: забавная штука произошла со мной, когда я отправился вчера спать… Вот уж действительно, я вел безгрешную жизнь.

— В самом деле, милорд?

— На деле, но не в мыслях. — Мне было необходимо с кем-нибудь поделиться, а Руфо был как раз таким проходимцем, которому можно довериться. Я изложил ему историю Трех Обнаженных. — Я бы рискнул, — заключил я. — Честное слово, рискнул бы, если бы малышку уложили в ее собственную постельку — одну и в тот час, как это полагается детям. По крайней мере, я думаю, что рискнул бы, и пусть бы потом пришлось спасаться и прыгать из окна. Скажи мне, Руфо, почему у самых красивых девчонок всегда есть или отец, или муж? Я говорю тебе: вот так они стояли — Большая обнаженная, Средняя обнаженная и Совсем Маленькая обнаженная, — так близко, что можно было коснуться их, готовых с радостью согреть мою постель, а я… ничего, ну совсем ничего… Ну смейся же! Я заслужил это.

Он не смеялся. Я смотрел на него — лицо его выражало смятение.

— Милорд! Оскар, мой добрый товарищ! Скажите, что это неправда!

— Это правда, — ответил я раздраженно. — И я тут же пожалел обо всем, но было уже поздно. А ты еще жалуешься на свою ночь!

— О боже! — Руфо врубил своему скакуну четвертую передачу и умчался.

Арс Лонга бросила на меня через плечо вопросительный взгляд и продолжала идти прежним аллюром.

Руфо поравнялся со Стар. Они остановились, чуть не доехав до дома, где мы собирались завтракать, и ждали, когда я к ним присоединюсь. Лицо Стар было непроницаемо. Руфо же выглядел очень смущенным.

Стар приказала:

— Руфо, иди и попроси приготовить завтрак. Потом принесешь его сюда. Я хочу поговорить с милордом наедине.

— Слушаюсь, миледи! — Он исчез почти мгновенно.

Стар сказала все тем же невыразительным тоном:

— Милорд Герой, это правда? То, что доложил мне ваш слуга?

— Я не знаю, что он вам доложил.

— Относительно вашей неспособности… вашей мнимой неспособности… прошлой ночью.

— Не понимаю, что вы имеете в виду, говоря о неспособности. Если вы хотите знать, что я делал после банкета, то я спал один. Точка.

Она перевела дух, но выражение ее лица осталось неизменным.

— Я хотела услышать это из твоих уст. Чтобы не быть несправедливой. — И тут на ее лице отразилось такое бешенство, подобного которому я никогда не видел. Низким, почти бесцветным голосом она начала меня разделывать под орех. — Ах ты, Герой! Жалкий безмозглый олух! Невежа, путаник, нескладеха, толстолобый прыщавый идиот с мускулами вместо…

— Замолчи!

— Нет, это ты замолчи, я с тобой еще не закончила! Ты оскорбил трех ни в чем не повинных женщин! Ты унизил верного старого друга!

— ЗАТКНИСЬ!!!

Мой голос раскатился громом. Я гремел, не давая ей опомниться:

— Никогда не смей со мной так разговаривать, Стар! Никогда!

— Но…

— Попридержи-ка язык, уж больно ты его распустила! Ты не имеешь права так говорить со мной! И ни одна баба в мире такого права никогда не получит! Ты будешь всегда — запомни! — всегда обращаться ко мне вежливо и почтительно! Еще одно грубое слово — и я выдеру тебя так, что ты слезами изойдешь!

— Только посмей!

— А ну, убери руку с эфеса, или я отберу у тебя шпагу, спущу штаны и прямо на дороге ею же тебя и отлуплю. И буду лупить до тех пор, пока твой зад не станет алым и ты не начнешь просить прощения. Стар, я не дерусь с женщинами, но гадких детей наказываю. С дамами я обращаюсь как с дамами, с испорченным отродьем — как с испорченным отродьем. Стар, ты можешь быть королевой Великобритании или императрицей Галактики в одном лице, но еще одно дерзкое слово, и я стащу с тебя штанишки, и уж недельку тебе придется полежать на животе. Поняла?

Она сказала тихонько:

— Я поняла, милорд.