Магия крови (Blood Magic) (СИ)

– Подойдет. А когда именно?

– В половине четвертого, в моем кабинете.

Гарри кивнул и постарался улыбнуться как можно теплее:

– Тогда до завтра, профессор Люпин.

Урок по уходу прошел без особых происшествий, правда, Гермионе потребовалось успокаивающее зелье. Весь урок она с трудом сдерживала слезы, но Рон не позволил Гарри успокоить ее:

– Она только еще больше расстроится, дружище. Не трогай ее пока. Парвати позаботится о ней.

Тренировка по квиддичу тоже не порадовала. Похоже, Рон поссорился и с Джинни, и та дергалась всякий раз, когда Гарри пытался заговорить с ней. Она тоже была заревана. Гарри решил, что у девушек что-то случилось и дело тут не только в его ссоре с Гермионой, иначе Джинни не была бы настолько встревожена.

После ужина Рон предложил подняться в спальню шестикурсников.

– У девчонок там целая драма. Давай оставим их. Мы с тобой не проводили время вместе чуть ли не с первого вечера.

Гарри пожал плечами и поднялся вслед за Роном по лестнице. Сначала они поговорили об уроках и о квиддиче, но беседа не клеилась. Через некоторое время Гарри заподозрил, что Рон специально задерживает его в спальне. Прекратив ходить по комнате туда-сюда («Когда ж это я начал, интересно?»), Гарри обернулся и в упор посмотрел на друга.

– Что случилось? – спросил Рон. – Ты чем-то встревожен?

– Ничем я не встревожен. Просто задумался.

– О чем?

– Да так… Что, собственно, происходит? Ты весь сегодняшний день провел со мной, а ты давно уже этого не делал. А теперь, похоже, собираешься провести со мной и вечер. Что случилось?

Рон смутился. Он перегнулся через кровать, порылся с минуту в тумбочке, вытащил оттуда шоколадную лягушку и протянул ее Гарри:

– Держи. И хватит уже.

– Чего хватит?

– Думать.

Гарри отложил лягушку, скрестил руки на груди и облокотился о кровать:

– Ладно. И что такого случилось внизу, что мне не нужно знать об этом?

– Ничего.

– Тогда почему мы здесь торчим?

– Потому что я по тебе соскучился, – без колебаний ответил Рон, и Гарри почувствовал, что друг совершенно искренен. Не зная, что сказать, он молча сел на кровать. Рон уселся перед ним по-турецки, но не поднимал глаз, разглядывая свои лодыжки.

– Помнишь, как мы встретились в первый раз? – спросил Рон.

Гарри заколебался, не зная, что хочет услышать от него друг, но потом пожал плечами и начал:

– Сначала я увидел твою семью. Я был один, понятия не имел, как попасть на платформу и жутко боялся опоздать на поезд. И тут смотрю: мимо идет целая семья – с совой в клетке! И твоя мама помогла мне. Она очень по-доброму ко мне отнеслась, и я не почувствовал себя дураком, – он оценивающе взглянул на Рона: тот по-прежнему не поднимал глаз, но теперь слегка улыбался.

Гарри продолжил:

– Ты зашел в мое купе и попросил разрешения посидеть со мной. Сначала ты все глазел на меня, но потом спохватился и постарался этого не делать… и это было здорово. И ты быстро прекратил восторгаться моей фамилией. Потом ты рассказал мне о своей семье, а я немножко рассказал тебе о своей. Тут подъехала тележка. Там были такие вещи, которых я никогда раньше не видел, и я накупил всего понемножку и поделился с тобой. Раньше у меня никогда не было своих денег, так что здорово было покупать что-то, да и сласти были лучше, чем маггловские. Моя первая шоколадная лягушка была с карточкой Дамблдора, и это был первый раз, когда я увидел волшебную открытку, а ты еще удивился, что на маггловских фотографиях люди неподвижны. Ты рассказал мне про факультеты и про квиддич. Да, и еще Гермиона привела Невилла – мы как раз говорили о факультетах. А потом пришел Малфой и вел себя, как самодовольный осел, и ушел, когда Короста укусила Гойла.

Гарри остановился, удивившись, что снова подумал о Петтигрю как о Коросте, крысе Рона.

– А сейчас ты с Малфоем вполне любезен, – горько заметил Рон.

– Рон! Это было сто лет назад! Мы были просто глупые дети! И началось все с того, что он попытался подружиться со мной…

– Оскорбив при этом меня.

– Да уж! – хитро улыбнулся Гарри. – Малфой явно не знал, как сблизиться с тем, кто не жаждет с ним общаться просто потому, что он Малфой, – он припомнил, как Джеймс описывал свое впечатление от первой поездки в Хогвартс-экспрессе. – А ведь это грустно, если подумать.

– Грустно?

– Он до этого никогда не встречался с людьми, которым не приказывали быть любезным с ним. Когда я отверг его, это было просто шоком.

– Никогда не стремился сочувствовать сверхпривилегированным.

Гарри не стал оспаривать последнее утверждение. Он лишь пожал плечами и заметил:

– Честно сказать, Рон, у тебя куда сильнее развито чувство справедливости, чем чувство сострадания. И у Гермионы тоже.

– А у тебя нет? – возразил Рон.

– И у меня. Это вообще гриффиндорский подход, – Гарри задумчиво нахмурился. – Я раздумывал об этом все лето – ну, о положительных и отрицательных сторонах такого подхода. Не только о том, что правильно и что нет, но и о том, насколько это продуктивно или непродуктивно.

– Очень по-слизерински звучит.