Магия Лизы

Мне нельзя было попадать в жернова нашей бюрократии. Покупая фальшивые документы, мама специально настояла на том, чтобы к моему возрасту добавили два года. Такой возраст предполагал, что наличие дара уже проверено: это в нашем государстве делают в восемнадцать лет и только в случае, если магия есть у матери. Если сейчас у меня обнаружат магию, начнется расследование, выяснится, что семьи Шалле никогда не существовало, и всё это приведет к еще большему расследованию в отношении меня. Покоя мне не дадут.

Я устала. Захотелось прекратить все это. Прячусь больше половины жизни, а даже не уверена, что в этом есть необходимость. Мамина паранойя привела нас к пяти годам скитаний и смены мест жительства. У меня появилось желание вот прямо сейчас отправиться в столицу к императору Кристиану и сказать ему, нет, выкричать, что казнён был невиновный, что это именно я виновата в инциденте десятилетней давности. Что мой отец оговорил себя и взял с меня клятву, что я никому не скажу. Захотелось прорыдать ему, что моя мать, герцогиня, не выдержала смерти мужа, слегла и теперь больше похожа на призрак, чья жизнь поддерживается лишь усилиями дорогостоящих лекарей.

Первые годы после ареста отца мы жили с матерью в нашем поместье, но после его казни Морон-старший, который тогда был императором, лишил нас всех владений. Пока отец был в тюрьме, мать приходила к нему так часто, как могла и однажды она взяла меня с собой. Папа обязал нас уехать, сменить имя и сделать все, чтобы никто не узнал о моем жизнеспособном магическом даре.

В этих воспоминаниях я подошла к почте, и вдруг меня окликнули:

— Риса Элизабет! Вы сегодня без малышей? Заходите, сегодня эклеры чудо как хороши!

Это была Ванесса, хозяйка лучшей кондитерской в Троксе. Я помахала в ответ и крикнула, что зайду попозже. Внутри меня теплилась мысль: за этот год я стала своей в этом городе. И, как бы это эгоистично ни звучало, не видя ежедневно страдания матери, я чувствовала себя легче. Мой дар не помогал ей. Я хотела, чтобы он помог, а он — нет. Наблюдая за ней и глядя в её пустые глаза, постоянно испытывала раздирающее чувство вины. Это я убила отца; это я не смогла спасти мать. И, похоже, не могу спасти и себя.

Но в этом городе у меня есть Полли, есть близнецы, и, в конце концов, Ванесса с её сладостями. Есть садовые дорожки, по которым так приятно гулять по вечерам. И да, Бритта ещё не беременна. Нет, я не побегу сейчас. Здесь я кому-то нужна, и это важнее, чем просто бессмысленно прятаться. Я не нарушу клятву, данную отцу, но уеду, только если почувствую, что иначе нельзя. А с рэном Роксвелом я постараюсь не встречаться; не думаю, что это будет сложно.

Приняв решение, я вздохнула свободнее, отправила деньги по нужному адресу и направилась в кондитерскую слушать сплетни и пить чай.

* * *

Город гудел как улей. И было от чего. Вот уже неделю к нам прибывали имперские боевики. Для них c невиданной скоростью возводили казарменные помещения и полигонные сооружения. Через сутки город готовился принять и военные подразделения оборотней.

Выбор места для военных объектов не занял много времени. Требовался участок без застроек и городской суеты. В Троксе условно можно выделить несколько районов. Со стороны границы с Ровеном юго-восточный, где проживало высшее сословие и зажиточные горожане; центральный — с торговыми улицами, и административными учреждениями; прибрежный — на юго-западе, где находился порт. Чем ближе к порту, тем беднее и серее становилась картина. В этой части ютились дома мастеров, рыбаков, рабочих. Там же находились увеселительные заведения разного сорта — от питейных до публичных домов.

Под казармы были отведены обширные луга на юго-востоке, недалеко от нашей фешенебельной части города. В результате военная часть разместилась на границе с оборотнями, всего в нескольких ли от особняка Морроу. На вопрос о том, как аристократы отнесутся к магическим взрывам недалеко от своих жилищ, мэр Трокса отвечал, что место выбрал не он, а рэн Николас Страйден, и спорить с посланником императора он не намерен.

Работы у рэна Грегори ожидаемо стало намного больше, но в то же время дома он стал бывать чаще, чем в ратуше. Поместье Морроу находилось рядом с полигоном, поэтому контролировать строительство и встречать должностных лиц с отчетами стало проще прямо у себя. Так его домашний кабинет превратился в приемную.