Магия Мериты

Долго шла Рива к массовым бойням. Пачник сдерживал Крыс как мог. Прошло четыре долгих года от первых залпов по литам рубщиков Леса до тех событий. Все это время нагнеталась ненависть. От бесплодных общественных дебатов, от первых митинговых беспорядков, от мелких пакостей, являющихся естественной местью на причиненные в беспамятстве увечья — до лютого неприятия и убийств исподтишка… Нас, Искателей, было много меньше. Крысы обложили со всех сторон. Уговаривали, полоскали мозги, применяли силу, якобы, только чтобы навести справедливость и законный порядок.

Никто и не заметил, как началась настоящая гражданская война. Не было блистательных армий и крупных сражений. Внешне все оставалось тихим и благопристойным. Днем Крысы и Искатели мило улыбались. По ночам охотились друг за другом. Утром выявляли тех ночных охотников, кто плохо замел следы, и вновь одевали улыбки. С каждым днем нам приходилось все труднее и труднее. Мы не могли долго выдержать двуликость дня и ночи.

У той стены мы стали Волками. Несколько лет ушло на ведение партизанской войны в тех душных мешках, в которые заточили нас Крысы и которые они гордо называли городами, первыми признаками цивилизации. Несколько лет мы не видели Леса. Конспиративные связи. Тайные встречи. Замаскированные военные сборы. Потом — штурм резиденции Пачника.

Все завершилось исключительно бесславно. Мы разбили въездные ворота. Ворвались в парк. Охранный взвод, отступая, вымостил цветочные клумбы своими телами. Лин установил заряды у главной двери дома и отпрыгнул в сторону. Жесткое пламя. Я ринулся в пролом — и конец.

Дальше начались допросы. Долгие и безысходные. Сигнализация была отключена. Мы предусмотрели, казалось, все. Никто и подумать не мог, что Пачник лично установит сеть газовых ловушек. Про них знал только он один.

Почему я порчу такую прекрасную ночь дурными воспоминаниями? Я только что ускользнул из довольно неприятной передряги и помог скрыться с места драки своим друзьям. Меня ждет Шар. Сегодня, несмотря на разговор с Серым, хороший день. К черту прошлое.

Шар встретил меня у порога. Они давно дома, и Мул успел проревизировать тайник с оружием. Рок рассчитал оптимальный план атаки на участковую заставу, где я мог бы сейчас оказаться, если бы патруль в чем-нибудь меня заподозрил. Славные ребята. Толстяку дали покурить, и он настроился воинственнее всех. Интересно было бы взглянуть на него в деле.

Шар выставил банки с самогоном. У него отличный аппарат. Точный расчет. Никаких сивушных масел. Алкоголь и вытяжки целебных трав с дальних планет. Не питье, а сказка.

Я несчастный человек. Мне трудно уйти от себя, от действительности. Даже испытанные волновые излучатели, столь любимые Шляпой, мне не подходят. От них лишь болит голова. Химические галлюцинаторы на меня тоже не действуют. Я ведь нусит. Один алкоголь может отвлечь. А ребята пьют просто за компанию. У них другие средства встряхнуться.

Сейчас можно легко достать все, что только душе угодно. Никаких запретов. Самое простое — запретить. Это не выход. Запретный плод всегда сладок. Если человек делает настоящее дело, он не тратит время свое и здоровье, чтобы убежать от действительности или на какое-то мгновение ощутить радость жизни. Ему и так хорошо. Мы — особый случай. Мы много знаем и умеем, но на нас давит окружающее. Поэтому самое главное для нас дело сейчас — ждать. А это трудно. Особенно когда энергии невпроворот, как, например, у Шляпы. Вот и приходится находить специфические методы бегства от самих себя.

Я пил с усердием. Квартар не пошел мне впрок. Мало того, что Бизоны переломали тогда мне все кости. После той веселушки у меня что-то не в порядке с желудком. Я не могу много выпить. Начинает тошнить. И я тороплюсь влить в себя побольше, пока не стало выворачивать.

Толстяк первоначалу сокрушался, что я пришел сам, и меня не надо выручать. Потом, как принял пару стаканов, стал исповедоваться.

Ему много лет, очень много. Только регулярное употребление рененя с волновыми ваннами сохраняет его молодость. У себя на родине он бессменный и самый уважаемый член правительства. Его обязанность — направлять искусство так, чтобы оздоравливать общественную жизнь. Он долго оздоравливал. Устал. Воспользовался случайно открывшейся возможностью уехать, чтобы оформить Дворец Содружества. Здесь не надо оздоровлять. Надо просто работать. Он сделал то, о чем долго мечтал. Выложился весь. Сейчас боится самого себя. Его фрески давят. Он не ожидал такого эффекта. Ему нужен Умник, давний верный его оппонент. Толстяк переменил свою точку зрения на многие моменты, но еще есть, о чем поспорить. Ему так не хватает Умника…

Мул заявил вдруг, что его знобит. Сунул ножищи в камин, на угли. Налил самогон в плошку. Зажег. Стал греть свои клешни. Синеватое пламя обтекало руки, как вода. Провел машинально пятерней по волосам — голова, видимо, зачесалась — запахло паленым. Как-то он так же забылся и поздоровался со мной такими руками. Потом извинялся. У него, видите ли, мозги плохо работают, когда холодно.