Магия отчаяния. Моральная экономика колдовства в России XVII века

Несмотря на заметные культурные различия, общим знаменателем как на Западе, так и в России была вера – понятие, которое очень трудно определить при помощи документов. Кажется неоспоримым, что русские, как и жители других стран, верили в существование динамичного потустороннего мира, обитатели которого проникают в мир земных существ и манипулируют последними в своих целях. Окружающая действительность для них была полна сверхъестественных существ и сил. Ниже мы почти не будем касаться вопросов веры и представлений о многочисленных обитателях мира духов, которые, вероятно, подпитывали веру в магию – источники XVII века очень редко говорят о них. В сборниках заговоров того времени встречаются отдельные упоминания о домовых, леших и водяных чертях, но в основном все это известно из позднейших исследований этнографов, а потому должно и дальше изучаться ими [Топорков 2010; Мифологические рассказы 1996; Ivanits 1989; Райан 2006; Топорков 2005].

Но при этом один из аспектов взаимодействия с иным миром, выявленный Эшфортом в Соуэто, находит соответствие в российских источниках: «В колдовском мире все конфликты имеют потустороннее измерение… Многие средства доступны тем, кто хочет причинить вред или оградиться от него. Когда нет надежды на справедливость, насилие порождает насилие, образуя бесконечный цикл мщения: точно так же колдовство порождает колдовство» [Ashforth 2005: 313]. Важная связь между подозрениями в занятии колдовством и стремлением к справедливости там, где рассчитывать на нее не приходилось, как выяснилось, является определяющей характеристикой русских магических практик.

Рассмотрев в общих чертах западные труды о колдовстве, мы обнаружили немало моделей с их многочисленными вариантами – моделей, согласно которым объясняющими факторами должны служить невежество, фанатизм, религиозные конфликты, гендерные различия, психология, социология, теология, выстраивание государственных структур и власть, законодательство, идеология. Лишь немногие из этих подходов можно напрямую использовать для объяснения феномена колдовства в России раннего Нового времени – по крайней мере, не в том виде, в каком они применяются к европейскому контексту. Однако подходы, разработанные для других частей света, могут навести историка, занимающегося Россией, на плодотворные размышления и заставить сменить точку зрения. Разумеется, гендерные различия, идеология и религия играли ключевую роль в складывании представлений о колдовстве в России, хотя и выглядели здесь по-иному, нежели в других местах. И поэтому аналитические модели, основанные на материале других стран, стали для нас главным источником вдохновения.

Обзор литературы – необходимая основа и важная часть любого научного исследования, но тот, кто изучает колдовство в России, должен подходить к имеющейся литературе со смесью энтузиазма и настороженности, точно рассчитав их соотношение. С восхищением – поскольку труды, посвященные колдовству в различных частях света, и особенно в Европе раннего Нового времени, отличаются высоким качеством и необычайной изобретательностью построений. Осторожность же необходима, чтобы увести нашу собственную интерпретацию от излишне легкомысленных обобщений относительно того, что означала для людей магия и как она им виделась. Заимствованные идеи и предположения, относящиеся к другим культурам, исказили представления о российских особенностях до такой степени, что, к примеру, в словарной статье «Женщина» в Энциклопедическом словаре 1894 года издания утверждается, будто «женщины несравненно чаще, чем мужчины, подвергались обвинениям в колдовстве. Средневековые специалисты по этому вопросу насчитывают одного колдуна на 10000 колдуний». Аналогичным образом С. И. Смирнов, автор классического, хотя и устаревшего труда «Бабы богомерзкие» (1909), уверенно заявлял, что в Московском государстве женщины занимались колдовством чаще мужчин. Смирнов даже нашел этому логическое объяснение: женщины, работая на кухне, интересовались смешиванием различных ингредиентов, а их тонкие пальцы прекрасно подходили для того, чтобы завязывать сложные магические узлы и творить заклинания[56]. Все, конечно же, наоборот: в России раннего Нового времени женщины не занимались колдовством чаще мужчин или, по крайней мере, не были первоочередным объектом обвинения, несмотря на любые предположения, высказанные на основе европейского материала. Если подойти к источникам с должным настроем, отбросив глубоко укоренившиеся представления о происхождении магии, порочной натуре женщин и религиозном обрамлении колдовства, то можно приступить к исследованию колдовства в его российском варианте, часто принимавшем самые неожиданные формы.

Изучение колдовства в России