Магия отчаяния. Моральная экономика колдовства в России XVII века

Таким образом, священники или монахи, пойманные и приведенные к следователю (сыщику), подлежали передаче духовному суду. Разделение юрисдикций предусматривали и «Новоуказные статьи», вышедшие в том же году: «А духовнаго чину у людей и церковных причетников сказок не имать, для того что их Духовнаго чину людей и церковных причетников велено допрашивать Духовным Судьям, и Сыщиком в Духовныя дела не вступаться»[84]. Несмотря на все эти предписания, во время колдовских процессов, с 1630-х годов и до самого конца века, священники и дьяконы часто представали перед судами Разряда в качестве ответчиков и «сидели за пристава в Разряду» в ожидании допроса и приговора. Поразительная челобитная, относящаяся к 1679–1680 годам, свидетельствует о том, что духовенство знало о своей подсудности церковным, а не светским судам, но вынуждено было бороться за претворение в жизнь этого принципа. Некий священник Иван, служивший в сельской церкви на Вологодчине, писал из Вологды, где содержался под стражей, так как местный воевода и Сыскной приказ вели против него расследование по обвинению в продаже целебных трав. Священник просил архиепископа Вологодского и Белозерского передать его дело в архиепископский суд «по правилом и из сана». От дела остался только этот фрагмент, и чем оно закончилось, нам неизвестно, но священник со своим братом (и обвинителем), церковным дьяконом, томились в застенках светского суда на момент написания челобитной[85]. Это говорит о том, что принцип церковной юрисдикции для духовенства, дорогой сердцу историков, был «скорее рекомендациями, чем жесткими правилами» (пользуясь фразой из «Пиратов Карибского моря»)[86].

Независимо от правил и рекомендаций, случалось, что царские суды настойчиво утверждали свою власть над духовенством. Один такой случай зафиксирован во время процесса, начатого по жалобе Федора Далматова, служилого человека из Землянска: он считал, что его невестка наслала порчу на его жену и дочерей. Обвинение указало, что ее сообщником был местный священник, и, возможно, поэтому дело сначала передали в Духовный приказ, но жалобщик потребовал «из духовного приказу взят [дело] в государевой приказ к грацкому суду для подленного розыску». Для этого он представил два основания. Первое: дело изначально велось неправым образом, поскольку в Духовном приказе благоволили к обвиняемому – попу Тимофею. Второе, и более существенное:

А по твоему великого Государя указу велено ведать всякие отравные дела в твоих великого государя в приказех а не в духовных. Милосердый великий государь царь и великий князь Петр Алексеевич всеа великия и малыя и белыя Росии самодержец пожалуй меня, холопа твоего. Вели государь против прежнего моего и сего челобитя из духовного приказу то дела и невестку мою Марфу… взять к Москве в розряд для подленного розыску[87].

В Духовном приказе изучили судебные прецеденты и вынесли постановление:

А по указе великого Гсдря и по грамоте к преосвщенному епископу во РЧИ-м [1689–1690] году освщеннаго и монашескаго чина людей и црковных причетников к градцкому суду для роспросов и очных ставок к языком отсылать не велено, а велено тех языков для очных ставок присылать в духовной приказ. И буде приличитца освщеннаго чина люди к таким делам и таковых с ведома архиерейскаго… свщенства или монашества отсылать к градцкому суду[88].

Итак, запрос о передаче дела в светский суд был отклонен.