Магистериум морум

Фабиус мог бы испепелить бедного мэтра Тибо, но вина многих невинно убиенных и без того слишком тяготила его сейчас. Не сумев облететь живое (живое ли?) тело, он опустился на мост, тяжело осевший под его весом, и пошёл через реку, стараясь не смотреть вниз, ведь волны, такие же чёрные, как ветер, но слегка искрящиеся, почти захлёстывали брёвна.

От воды исходил жар. Фабиус не хотел даже думать о том, загорится ли мост, когда волны достаточно нагреют его? Он сделал последний шаг и ступил на землю, но брег перед ним обвалился и Фабиус прыгнул вперёд, ощущая спиной, как мост рушится в запылавшую воду.

Нет, он не видел этого, но воображение услужливо подсовывало картины, одна страшнее другой.

Фабиус прыгал, земля проваливалась… Он обессилел, пока не ступил на камень, что удержал его и дал собраться волей.

«Камень! — сказал себе Фабиус. — Я вижу дорогу из камня! Ей не страшны пропасти!»

И он действительно увидел дорогу. И ступил на неё. И тут же вдали показалась фигура.

Это была демоница: вёрткая, чёрная с алыми ладонями и губами. Она тащила кого-то, упирающегося, волоком по чёрной земле.

Демоница остановилась и крикнула, но Фабиус не услышал. А чей-то голос произнёс сразу со всех сторон, будто вокруг были стены, и он отразился от них:

— ПОРА! — сказал голос, грозно и радостно.

И завесы мира внешнего упали, а магистр Фабиус увидел себя у входа в пустой каменный зал, чьи стены из сталагмитов бесконечно уходили вверх. Он шагнул и замер у базальтового порога: в лицо дохнуло нестерпимым жаром, а в глазах зарябило от мозаичных плит на полу.

Фабиус сделал шажок взад и как заворожённый уставился на пляску неровных плиток: маслянисто-чёрных и кроваво-золотых. Плитки двигались, менялись местами — или это у него мутилось в уме?

«Это же пародия на церковный пол, — сказал себе Фабиус. — Ложный пол. Я знаю, каким ему должно быть!»

Он вспомнил привычные неподвижные плитки, и пляска увяла. Опал пышущий в лицо жар.

— ВХОДИ, МАГ, — сказал тот же голос. — ШАГАЙ СМЕЛЕЕ. ЧЁРНЫЙ — ЭТО ДОБРО, А ЗОЛОТО — ЗЛО.

Фабиус кое-как шагнул — левой ногою на золотую плитку, правой — на чёрную. Сердце его сжалось от страха, но он сумел не вздрогнуть.

Тут же посреди до того пустого зала возникло железное кресло.

— САДИСЬ? — предложил голос.

— Садись сам, — огрызнулся Фабиус.

Магистру было страшно. Фигуры мозаики так и норовили снова пуститься в пляс, взывая к нему, говоря с его разумом. А он не хотел говорить с плитами на полу!

— МАГОВ СЮДА! — приказал голос.

Откуда-то сверху шлёпнулась огромная длинная скамья, крытая красным бархатом. Она покачнулась, но встала. И сверху же чья-то рука опустила на неё четырёх членов Совета Магистериума.

Это были всё те же Кебеструс, Икарбарус, Тогус и глава их — Грабус Извирский. Магистры были недвижимы и таращились, словно куклы.

— ТОГДА САДИСЬ К НИМ? — предложил голос.

— Мне это не по чину, — отозвался Фабиус, наблюдая, как под железным креслом проявляется камин, полный пылающей лавы. Было бы весело, если бы он сейчас там сидел.

— ТАК И БУДЕШЬ СТОЯТЬ? — удивился голос. — ТОГДА ТЕБЕ НЕТ МЕСТА ЗДЕСЬ!

— А что тебе в этом, невидимый? — нахмурился Фабиус. — Хочу и стою. Это и есть моё право и моё место.

Голос хмыкнул.

На железное кресло упала тень. Она потекла, стала глубже, объёмнее, сгустилась в огромного иссиня-чёрного демона без особенного лица, потому что черты его текли и менялись, словно струи воды или сполохи пламени.

Тело демона было таким же текучим. Фабиус попытался рассмотреть хотя бы, есть ли у появившегося рога, ведь это был явно не Борн, а какой-то здешний Адский правитель? Но глаза у магистра тут же заслезились.

Впрочем, Фабиус не был уверен и в том, что его перенесли в Ад: смертельной жары он больше не чувствовал, не было и таинственного страха, о котором писали в магистерских книгах. Похоже, весь зал этот был не более чем обманом.

И как только Фабиус подумал об этом — картинка перед его глазами закрутилась и осыпалась призрачными осколками.

Магистр снова стоял на истерзанной земле Ренге. И вот тут катастрофа была отнюдь не призрачной. А если кто-то и наводил морок, то постарался он весьма, учтя и запахи, и звуки, и само устройство долины, где в островах посреди разломов читался возвышенный берег и холмы.

«Сатана, — отец лжи, — подумал Фабиус. — Но слабовата, я смотрю, его ложь…».

И тут же огромный демон из языков чёрного огня возник перед ним.

— СЛАБОВАТА?! — взревел он.

Фабиуса опахнуло жаром и вонью.

— Ты злишься, — парировал он нарочито негромко. — У людей это и почитают за слабость.

Повисла пауза. Потом снова появилась скамья с магами. Они зашевелились, завыпучивали глаза, освобождаясь от оков недвижимости.

А ещё Фабиус снова увидел Тиллит. Теперь уже близко. И понятно было, что она держит за шкирку ангистернского беса Анчутуса.

— ЗАКОН О МАГИСТЕРИУМ МОРУМ НАРУШЕН, — мрачно сказал обиженный огненный демон.

И понятно было, что бессмысленно говорить ему сейчас, что закон этот нарушался до дня последнего сотни и сотни раз. Дело было не в самом нарушении, а в нарушении, которое решил заметить он сам. А значит, это и был сам Сатана.