Магистр

– Хорошо, – пробормотал Ратленд, знавший европейские легенды, в которых маги пользовались подручными-faerie; только Страттари не был… феем. Винсенту порой доводилось экспериментировать со стихиями, и вполне успешно, однако вплетать в свои проекты океаническую силу, воплощенную в Страттари, было страшновато. Скажем, за неделю до встречи с демоном наш герой накрыл двухчасовым ураганом Флоренцию, на сутки оставив город парализованным, ибо в нем перевернулось все… кроме произведений искусства. После этого «случая» премьер-министр Антонио Саландра[163] резко повел курс на выполнение обязательств перед Антантой. По сравнению с какой-нибудь цунами, какой мог стать Страттари, двухчасовой ураган, аккуратно обходящий галерею Уффици, был просто детским утренником. Даже единственный созидатель на земле не смог бы остановить второй Великий потоп.

– Вы не хочет, – констатировал Страттари. – Я понимаю, это естественно: я широк и плосок, так как изначально возлежу с землею, а вы остер, высок и намерен наткнуть на себя небосвод. Кажется, нам нет полезного пересечения; но это лишь кажется: голубой горизонт наполнен водою. Вы привыкнет, и Страттари привыкнет.

Винсент усмехнулся.

– Похоже, у меня нет другого выхода, кроме как поверить вам и принять вас… за данность, – сказал он, сам удивляясь пролетевшему мимо него по касательной чувству радости. – Что ж, для начала облачитесь во что-нибудь, чтоб вас не приняли за представителя угнетенного малого народа, и – с той же целью – перейдите… по возможности, конечно… на более современный вариант итальянского языка.

Страттари коротко поклонился. Ратленд так же коротко поклонился в ответ и, развернувшись, пошел прочь.

– И стала золотая рыбка у меня на посылках, – бормотал он по-русски, идя мимо замка Сант-Анджело. – И стал Винсент Ратленд влады… владытчиком морским.

32. Verdun: ils ne passeront pas [164]

Наши записки стали разрозненнее, и взгляд автора выхватывает из темноты, укутавшей жизнь и деятельность магистра, лишь эпизоды, как будто свет фар на секунду освещает длинную ночную дорогу, а до рассвета еще целая вечность. Все так. Отправимся же под французский город Верден, где состоялась самая длительная и одна из самых кровопролитных битв в истории человечества, тянувшаяся с февраля по декабрь 1916 года и унесшая четверть миллиона жизней. Воевали французы с немцами.

Лотарингский город Верден занимает стратегическое положение на реке Мёз, утекающей из Франции в Бельгию и Голландию. Для Франции Верден – то же, что для России Брестская крепость: он сторожит северные подступы к Шампани и путь на Париж. О древний галльско-римский Веродунум, «Сильную крепость», обломал зубы еще Аттила, а после Франко-прусской войны 1870 года, корни которой пустили зеленые ростки в Первой мировой войне, Верден встроился в пару важных оборонительных линий, и они понадобились ему в 1916 году.

Винсент Ратленд, ожидавший от Верденской битвы того, чем она и стала, – чудовищной, необъяснимой и непредставимой по масштабам катастрофы и бессмысленной кровавой мясорубки, бросил свои столичные дела и отправился в гущу событий. Он собирался встретиться еще с одним старым знакомым по Китаю, главнокомандующим французскими войсками Робером Нивелем[165], в свое время успешно воевавшим против боксеров. Сейчас артиллерийский генерал планировал знаменитое наступление, обещавшее закончить войну за сорок восемь часов при потере «всего» десяти тысяч солдат. Надежды на то, что он узнает в человеке, готовом разменять четвертый десяток, четырнадцатилетнего подростка, некогда явившегося в его пекинский штаб, было мало. Но Ратленда это не смущало: любую память можно освежить, даже память очень занятого военного.

А еще час назад магистр шел среди старых домов возле древней верденской цитадели. Озабоченные люди спешили по делам, а промозглый февраль не добавлял жизнерадостности ни спешке, ни делам, прошитым войной, как стеганый халат. Под Верденом уже началась драка, и город за линией фронта держался лишь благодаря «Священному пути» – Voie sacreé, соединявшему его с Бар-ле-Дюком. Дорога жизни позволяла надеяться, что в Лотарингии получится то, что не вышло у немцев под Ипром, у англичан под Нёв-Шателем и у французов в Шампани: выиграть одним ударом.