Магистр

– Примите мои соболезнования, мсье, прошу вас, – сказал Винсент, стараясь не смотреть на своего спутника. – Мы сейчас приедем в Сюлли, я отведу вас в одно прекрасное заведение, вы подождете меня… может быть, долго, но вас будут развлекать, поить горячим и кормить домашним и, если понадобится, даже определят на ночлег, а потом вы скажете, куда вам хотелось бы уехать из Вердена. В Рим, в Париж или, например, в маленький городок в Испании.

Старик развернулся на сиденье и буквально уставился на молодого человека за рулем, распахнув радостные голубые глаза.

– Правда? – спросил он звонким голосом. Ратленд вдруг подумал, что простота и безобидность его собеседника делают его пугающе похожим на модель некогда живого существа, из которого аккуратно достали позвоночник вместе со всеми костями. – Неплохо! Звучит совсем неплохо, мой дорогой друг! Вы и правда хотите подарить мне другую, новую жизнь? Просто жизнь?

– Правда, – пробормотал Ратленд. Он за последнее время совсем отвык от того, чтобы его видели, и поэтому столь пристальное внимание давалось ему тяжело; ему захотелось куда-нибудь деться.

– Но нет! – снова живчиком развернулся на месте старик. – Я же вас узнал.

Пришла пора развеселиться Ратленду.

– Наверное, я вам кого-то напоминаю, – предположил он. – Мы вряд ли встречались раньше.

– Вы тот дирижер с английской фамилией. Мы вас слушали, все трое, – еще тогда, до того как вы пропали.

Винсент подумал, что день явно перестает быть удачным, и промолчал. Но старик выжидательно смотрел на него и чего-то ждал.

– Угадали, – признал Винсент. – Хотя это и странно. Я-то надеялся, что все давно забыли о симфонической музыке, особенно когда заговорили пушки.

Старик радостно кивнул:

– Вы-то мне и поможете.

– Да, – согласился Ратленд, – о том и речь.

– Вы должны помочь мне умереть, – уточнил старик, продолжая смотреть на него, как на прекрасный вид или на удивительную картину: с радостью и некоторым восторгом.

– Вы сошли с ума? – вежливо поинтересовался Винсент, еле удержав руль, который, почуяв свободу, попытался увести машину на обочину.

– Нет, – сказал старик и без всякого перехода принялся плакать. Он плакал молча и мучительно, похоже, впервые после того как в его жизни произошло то, что произошло, и магистр наконец-то понял: начальная живость безымянного старика была не какой-то формой безумия, а полным и бесконечным героизмом.

– Я не убиваю невинных пожилых людей, – сказал Винсент, сознавая, что не дал старику назвать имя, именно потому что знал с самого начала – так все и повернется. Старику была нужна смерть. Если положить на одну чашу весов жажду забвения, овладевшую этим человеком, а на другую нежелание Винсента Ратленда убивать несчастного старого француза, то первая наклонилась до земли, вознеся вторую к небесам.

– Не убивай меня, сынок, помоги, – сказал старик, вытерев слезы; Винсент от греха вывел машину на обочину, затем подальше в поле, бросил руль и вышел в снежное месиво. Все было ледяным. Руки, голова, тело, ноги. Давненько с ним не бывало так, с самой Трубной площади.

Голубоглазый верденец проворно выбрался из машины вслед за водителем.

– Просто я не могу больше мучиться, – сказал он, подойдя к Ратленду. – Сделай что-нибудь, ты можешь. Я знаю, я слушал твою музыку. И я пойду к ним. К Франсуа и к Мари.

– Сентиментальная французская чушь, – пробормотал магистр, стягивая левую перчатку. – Будьте мужчиной… вам же сказали, Верден не везде. Есть другие города, другие люди. Я, например. Мы же говорили с вами. Вы будете говорить с другими людьми, кто-нибудь будет махать вам рукой из окошка, я даже знаю, где оно, это окно.

Старик подошел ближе.

– Меня зовут Жюльен Шатель. Запомни, мальчик: Жюльен Шатель. Отпусти.

Винсент больше не мог смотреть в эти глаза. Он победил вторую перчатку и приложил пальцы к вискам старика.

– Мы еще встретимся, мсье Жюльен Шатель, – пробормотал он, видя, как тот начинает улыбаться, теперь настоящей, расслабленной улыбкой человека, у которого перестало болеть все, что находится под кожей. – Не знаю, где и когда, но мы еще встретимся.

Магистр вернулся к машине. У дверцы он помедлил, глядя на поле, но там не осталось ни Жюльена Шателя, ни следов его. Зато левая рука магистра почему-то была в крови, как тогда, на Трубной, будто одетая в алую перчатку. Он вытер кровь снегом, сел за руль и поехал в Сюлли, где в мэрии располагался штаб командования французской армией, возглавляемый генералом Робером Нивелем. В городишке было не пройти от солдат, офицеров, медицинских людей и всяческой техники.