Магистр Ян

Когда пан Ян трезво взглянул на прошлое, оно бесстыдно раскрыло перед ним свою подлинную сущность. Всё походило на безжалостную игру в шахматы: угроза, шах, второй шах и третий — с другой стороны. Всякого, кто когда-нибудь защищал Гуса, немедленно выкидывали из игры, как опасную фигуру. На шахматной доске у белых остался один король. Не давая передышки, его загоняли в угол. Магистр уже не мог сделать ни одного хода, и противник приготовился сделать в Констанце последний ход — мат! Как это ясно и неотвратимо! В начале борьбы сильнее был Гус: на его стороне стояли все важнейшие фигуры — король, двор, архиепископ и университет. Гус начал успешную атаку: выступал и проповедовал всё, что было содержанием его чувств, мыслей и желаний. Жалобы на него и угрозы по его адресу легко отвергались даже в то время, когда папа предал его анафеме. Пражский архиепископ побаивался обнародовать папскую буллу. Какой негодяй осмелился бы признать еретиком славного ректора знаменитого Карлова университета? Когда Гус передал обязанности ректора своему преемнику, Рим подал сигнал для первой атаки. Он избрал самое слабое звено в веренице защитников Гуса — архиепископа. Папа предложил архиепископу обрушиться на магистра. Архиепископ побоялся ослушаться папу и выступил против Гуса. Но в тот раз за него заступился Вацлав IV. Король наказал архиепископа, конфисковав его имущество. Архипастырь крепко струхнул, — он убежал из Праги и умер в изгнании. Как радовались этой победе друзья Гуса! Но всё-таки одной фигуры на шахматной доске не стало: преемник архиепископа уже никогда не выступал в защиту Гуса. Тогда папа направил свой удар против другой фигуры — короля Вацлава. Именно в это время король получил от папы буллу о продаже индульгенций. Папе понадобились деньги для ведения войны со своими противниками — антипапой и неаполитанским королем. Пусть христиане убивают друг друга, но дают папе деньги, — и они, в зависимости от того, сколько заплатят, будут освобождены от адских мук на пять, десять, сто лет! Разве мог молчать Гус в такое время?! Разумеется, не мог и не молчал. Часть дохода от продажи индульгенций папа передавал королевской казне: «Смотри-ка, король, Гус метит залезть в твой карман!» А вслед за этим раздался новый крик: «Гус восстал против авторитета церкви! Он — еретик!..» Эх ты, король! Как же ты стараешься снова стать императором, если мерзкий еретический смрад не только охватил твое королевство, но и ударил в нос всему христианскому миру!.. Король и двор испугались. Кум Вацлав не желал иметь лишних хлопот и принимать какие-либо решения. Король, изнуренный тяжелым недугом, свое единственное утешение находил в вине. Он уже не мог взять магистра под свою защиту и удержать его в Праге. Столице угрожал интердикт. Наложи его папе — и королевство попадет в тяжелое положение. Гус покинул Прагу. Король притворился, что ничего не знает об отъезде магистра. Гус был обязан этим Иерониму: Иероним заявил королю, что тот, кто после воззвания папы обратился к высшей инстанции, Иисусу Христу, имеет право жить среди простых людей где-нибудь далеко от Праги. Теперь Гус — покинутый король на опустевшей шахматной доске. Он уже совершенно одинок.

На него обрушились Сигизмунд, папа и Париж. Сигизмунд добился созыва собора всего христианства в Констанце. Разве не за это ратовал сам Гус? Магистр желал опровергнуть все злые наветы на Чешское королевство и снять с него обвинение в ереси. Знаменитый французский теолог, ректор Парижского университета Жерсон прислал новому пражскому архиепископу послание, в котором призывал его выжечь каленым железом Гусову ересь и расправиться с самим еретиком. Непослушание, заявил он, равносильно измене церкви. Папа послал королю Вацлаву свое послание. «Если ты не выдашь Гуса, — писал он ему, — я объявлю крестовый поход против твоего королевства!»

Прочел это послание и Гус. Прочел… и уехал.

Яну из Хлума казалось, что он никогда еще не видел более запутанной и более опасной шахматной партии, чем эта. Чего только не выдумывали враги, заманивая магистра в Констанц, в свое логово! И вот он теперь… здесь!

Удар следовал за ударом. Всё это напоминало удары проклятого топора, который стучит сейчас во дворе. Пану Яну из Хлума казалось, что кто-то бьет его обухом прямо по голове, и он подошел к окну. На маленьком дворе какой-то мужчина колол дрова. Ян из Хлума собрался было окликнуть его, но остолбенел от изумления: это был Гус.

У Яна из Хлума словно гора свалилась с плеч. Он чуть не расхохотался: ты здесь сходишь с ума, а твой магистр, как ни в чем не бывало, спокойно колет дрова.

Ян из Хлума спустился вниз и поздоровался с магистром. Гус заметил его удивление и улыбнулся.

— Я каждое утро колю дрова. После долгого сидения мне всегда хочется размять косточки, — сказал Гус. — Когда соседи увидели меня впервые с топором в руках, то начали креститься. Они подумали: а вдруг он и в самом деле еретик?..