Магистр Ян

Из этого принципа вытекает отрицание малейшей критики. Последняя всегда принимается за ересь.

Наместник Петра стал крупнейшим светским владыкой. Но и этого ему мало: он стремится возвыситься над всеми владыками — над королями и императорами. Он хочет стать во главе всей мировой политики».

Перо выводило на бумаге слово за словом, из предпосылок сами собой вытекали заключения. Разумеется, каждый отдельный пункт нуждается в более подробном анализе и, боясь что-нибудь упустить, магистр делал пометки для изложения новых пунктов.

«Светское государство, — дар, принятый папой из рук императора Константина, — отравило церковный организм. Папа желает господствовать над народом, а Христос служил ему всю свою жизнь и умер за него. У наместника Христа — целое светское государство, а сыну божьему негде было приклонить голову.

Для поддержания и укрепления своей светской власти церковь нуждается в светских средствах — деньгах.

Папская курия создала самую совершенную денежную систему, — она тащит в Рим мешки денег, обирая весь мир. Ей уже давно не хватает доходов от церковных десятин… Папа торгует теперь церковными должностями и духовными санами — начиная от архиепископа, епископа, аббата и кончая саном нищего приходского священника. Священники торгуют святыми таинствами — таинствами крещения, освящения, исповеди и даже последнего помазания. Их духовные деяния ничем не отличаются от деяний мирян. То, что священники приняли в дар от бога, они продают верующим за деньги.

Всё это — не что иное, как торговля святыми таинствами и реликвиями, которая подобно заразе проникла в церковь, и поразила всех — начиная от ее главы, папы, и кончая последним клириком».

К этому тезису магистр добавил:

«Какой удивительный смысл придала церковь значению вещей, когда она бренное земное богатство поставила выше спасения души. Как превратно она судит о мире, и как она губит его! Церковь раздает священникам должности, принимая во внимание не их добродетели и заслуги, а кошельки и раболепие. Несовершеннолетний дворянский сынок, повар или привратник папы без особого труда получают церковную должность даже в такой стране, языка которой не знают.

Таково же отношение церкви к мирянам: за деньги она отпускает им грехи, а без денег отказывается хоронить.

Возвышение духовенства. Священник не может произвести на свет божий даже мухи, но ставит себя выше самой богоматери. Он хвастается: она родила господа бога один раз, а мы воскрешаем его ежедневно, во время каждой мессы.

Все папы твердят, что апостол Петр вручил им ключи от этого мира. Они ослепляют верующих блеском своего ореола, дабы те не видели, как папы вверенными им ключами открывают сундуки и кошельки, а не души их…

Весьма пагубна страсть священников к роскоши. Ядом роскоши церковь отравила людей, особенно власть имущих. Расточительные богачи приносят в дар церкви всякие диковинные мелочи, полагая, что таким путем они служат богу лучше, чем когда помогают беднякам. Они приняли блеск за благо: носят богатые платья и роскошные ожерелья. Сами же погрязли в пороках… Ремесленник старается догнать бюргера, бюргер — рыцаря, рыцарь — пана, а пан — высокого прелата. Они запускают свое хозяйство, охотно залезают в долги и не заботятся о бедняках.

Авторитет — средство возвышения. Можно ли скрыть свои грехи и преступления, если позволить верующим думать о них? Папа утверждает, что он непогрешим, а его воля — закон. Стало быть, его святость не следует ставить под сомнение, — его буллы должны безоговорочно выполняться. Тот, кто не повинуется, — грешит и попадает в ад. Беспрекословное повиновение — высшая добродетель. Повиновение необходимо для сохранения и поддержания власти иерархии сильных, более сильных и самых сильных.

Тот, кто заметит малейшую трещинку в церковном здании, — предается проклятию как еретик. Этот человек поистине заслуживает их анафемы: ведь он старается раскрыть глаза ослепленных. Священники боятся, как бы люди не сделали из трещины, появившейся в церковном здании, опасную для них дыру».

Гус перестал писать… Люди должны прозреть… Как можно спокойно глядеть на такой порядок и… и молчать?

Нет, ты, не должен молчать. Не имеешь права — даже если хочешь… Невозможно надолго затаить дыхание, — сами легкие заставят тебя открыть рот. Стóит тебе искусственно приостановить дыхание, и ты погиб.

Нельзя молчать, когда необходимость исправления очевидна и неизбежна.

Гус снова склонился над бумагой:

«Тот, кто с добрым умыслом карает за проступки своего ближнего, — любит его и желает ему добра. Если ты по-настоящему любишь человека, — пожелаешь видеть его более совершенным. А меня упрекают в том, что я возмущаю народ, указывая на пороки духовенства. Но ведь так в свое время обвиняли Христа: он, мол, вызвал волнения во всей Иудее.

Как прост путь исправлений!