Магистр Ян

— Ты, наверное, не представляешь себе, — уже серьезно продолжал Рихенталь, — сколько неприятностей пришлось нам пережить с этим собором. Взять хотя бы мороку с устройством гостей. До собора в Констанце проживало около шести тысяч душ. Теперь одни гости заполняют Констанц. Их будет в одиннадцать раз больше, чем его граждан. Мы готовимся к собору уже полгода. Сначала сюда прибыли посредники, секретари и доверенные лица. Ну и возня же была с ними! Они выбрали себе лучшие дома. Каждый хотел занять дом на пару окон больше, чем у другого. Мы старались угодить им, ходили перед ними на задних лапках. Постепенно всё уладилось, и слуги прибили гербы своих господ. Но стоило только прибыть в Констанц трем лишним графам, — каждому со слугами и десятками коней, — и свистопляска возобновилась. К счастью, после большого пожара наши патриции построили себе домища больше прежних. Но я без ýстали болтаю о своих заботах. Как ты поживаешь?

— У меня пока нет никаких важных хлопот; надеюсь, что скоро выдумаю себе какие-нибудь… — скромно ответил негоциант.

— Ты говоришь о хлопотах, а думаешь о деньгах, — ухмыльнулся Рихенталь. — На эту приманку клюнули все крупные щуки, средние, вроде тебя, и даже мелкая рыбешка. С мелюзгой у нас было особенно много возни! — И он снова заговорил о своих делах: — Можешь себе представить, чтó происходило в наших цехах, когда в Констанц нахлынули ремесленники со всех концов света. Но мы справились с ними. На время проведения собора отменены всякие цеховые регламенты; теперь каждый может производить и продавать все, что угодно. Нам только пришлось установить твердые цены. Горожане успокоились, когда увидели, что такое нашествие на Констанц — сущая божья благодать. Нынче здесь каждый прилично заработает.

Рунтингер взглянул на Рихенталя:

— Ты сказал, что вы установили твердые цены. Сколько стóит у вас шафран?

— Один фунт — четыре рейнских гульдена! — с готовностью ответил Рихенталь. — Здесь им хоть пруд пруди! Какой хочешь — с Востока, из Испании, из Австрии или из Южной Германии?

Рунтингер кисло улыбнулся:

— Значит, европейский шафран уже заполонил рынок?

Рихенталь никак не мог расстаться с мыслями, которые целиком овладели им в последние дни.

— Эх, друг, как мне надоели все эти заботы. Но я, пожалуй, не скоро от них избавлюсь!

— Известно тебе, сколько месяцев продлится собор? — спросил Рунтингер.

— Месяцев? — презрительно фыркнул Рихенталь. — Ты, вероятно, хотел сказать — сколько лет?..

— У нас говорят…

— У нас говорят… — насмешливо прервал его Рихенталь. — В империи тоже говорят… Папа говорит… Я уверен, что святые отцы проговорят не меньше, чем полгода. Разве они могут быстрее? По-моему, их дела дьявольски запутались. Эх, если бы ты только знал то, что знаю я!

Рунтингер, собственно, за этим и пришел к Рихенталю.

— Разве собор не в руках папы?.. — осторожно спросил он.

— Что ты! Скоро сам папа окажется в его руках. Папа — пешка. Главные фигуры в этой игре Сигизмунд и кардиналы.

— Постой, постой… Я кое-что вспомнил, — сказал Рунтингер, желая прямым вопросом скрыть суть дела от собеседника. — Ждете вы Фридриха Тирольского?

— Ты имеешь в виду нового гонфалоньера[48] папских войск? Не прикидывайся дурачком. Ты, я вижу, попал прямо в точку. Разумеемся, ждем. Больше других его ждет Иоанн XXIII: он никак не может дождаться, когда прибудут тирольские копейщики. Папа-то знает, зачем они нужны ему. На соборе может вспыхнуть настоящая заваруха. Наверное, ты кое-что уже слышал об этом?

— Да, кое-что… — признался Рунтингер.

— Но этого мало, да? Тебе хочется знать всё. Признавайся, что тебя интересует?

— Меня?.. — засмеялся негоциант. — Меня интересует итальянский перец, который провозят через Тироль.

— Иными словами, тебя волнуют тирольские пошлины. Об этом и спрашивал бы! Ты хочешь знать, что станет с Фридрихом, если папа и Сигизмунд подерутся?

— Да… — кивнул ему Рунтингер.

Рихенталь начал прохаживаться по залу:

— Это предугадать пока трудно. Возможно, Сигизмунд и Иоанн XXIII договорятся между собой. Тогда все останется по-прежнему. Если такая сделка между ними не состоится — то папа проиграет. Бог знает, что придумает он в самую последнюю минуту. Желая спасти свое положение, папа, конечно, попытаемся опереться на этого тирольца. Не за красивые же глаза он заплатил ему шесть тысяч дукатов. Короче, — Рихенталь остановился перед Рунтингером, — если успех торговли перцем зависит от Тироля, то держи ухо востро, следи за папой. Как это сделать — подумай сам.

Рунтингер понимающе кивнул ему. Он хотел было спросить еще кое о чем, но в этот момент вошел писарь и, учтиво поклонившись, стал ждать, искоса поглядывая на гостя. Негоциант понял, что мешает им. Что ж, пора идти… Самое главное он узнал. Гость простился с Рихенталем и вышел.