Магистр ордена Святого Грааля

— В чем дело? — не понял Никита.

— Чертовщина какая-то! — сказал Двоехоров. — Сейчас в карман руку сунул, а там пистолетная пуля и рожок с порохом. Ведь точно помню — не было у меня с собой!

— Ты, может, с собой и не брал, — предположил Бурмасов, — да в машкерадном костюме кто-то до тебя оставил. — Особой радости, впрочем, в голосе у него не было.

— Да нет, — ответил Христофор, — я помню, что карманы проверял, ничего такого в помине не было.

Помолчав немного, Никита вздохнул:

— Значит, похоже снова кто-то с нами играется… Понять бы только, что у него за игры… Ну да как бы то ни было, ты, Христофор, пистолет заряжай.

— Да уже зарядил… И кремень, чувствую, на месте… И курок смазан хорошо — я-то, помнится, давно не смазывал… Это, что ли, комтур хотел, чтоб я застрелился со страху? Так не дождется такого, змей!

— Странные, странные игры… — пробормотал Бурмасов. — Ты, Карлуша, в ордене своем не перегородка; тебе часом на сей счет ничего не приходит в голову?

— Нет, ни про что подобное я никогда не слыхал, — ответил фон Штраубе, занятый в эту минуту тем, что принюхивался к затхлому воздуху, наполнявшему темноту. И затем очень тихо добавил: — Могу с полной уверенностью сказать лишь одно — комтур сейчас прячется где-то здесь. — Это его и самого премного удивляло, ибо касательно участия комтура Литты во всем этом деле он с недавних пор не разделял мнения своих друзей.

Бурмасов также перешел на шепот:

— Из чего ты заключил?

— Запах… — прошептал фон Штраубе. — Он пользуется особой кельнской водой, и сейчас я ее узнал.

— Надо обшарить помещение, — прошептал князь в ответ, — благо мы теперь вооружены. Ну-ка, Христофор…

Тот сделал шаг, другой… Тут же раздался звук глухого удара, и он громко чертыхнулся. Потом проговорил:

— Балка какая-то. Чуть голову сам себе не снес, до сих пор искры сыплются…

— Да, — сказал князь, — так мы все себе башки поотшибаем… Может, того он и хочет, шельма? — Что бы такое придумать?.. А ну-ка поищем получше у себя в карманах — вдруг еще подарок какой?

— Свечной огарок оставили, — после тщательных поисков отозвался Двоехоров, — да он бесполезен: огниво утянули. А так больше ничего.

— У меня тоже, — сказал фон Штраубе.

— А вот у меня… — проговорил Бурмасов. — Не пойму… Пыли какой-то полный карман. Как бы поглядеть?

И вдруг в один крохотный миг полыхнуло так ярко, что ослепило хуже любой темноты. Двоехоров даже вскрикнул от неожиданности.

— Что это было?! — прошептал князь.

— Магниевый порошок, — догадался фон Штраубе. — От него происходит холодная вспышка при касании с воздухом.

— Ты что-нибудь успел разглядеть? — спросил Бурмасов у Двоехорова.

— Самое чуть, — ответил тот. — Кажись, в той стороне лицо чье-то с бородой.

— Вот и я — то же самое, — сказал князь. — И руку могу дать на отсекновение, что это шельма комтур при своей машкерадной бороде… Ну-ка, мы вот что сделаем. У меня еще небольшая щепоть этого порошка осталась; я ею сейчас полыхну — уж не так ярко выйдет, как в первый раз, — а ты, Христофоша, с маху пали прямо в эту бороду, да постарайся, мой друг, не промахнись.

Фон Штраубе не ожидал такой расторопности своих друзей. Он воскликнул:

— Постойте! — но в этот миг уже полыхнула вспышка.

Единственное, что барон успел сделать, это ударить Христофора по руке. Выстрел все-таки прогремел, но пуля ушла в другую сторону. И Христофор с досадой подтвердил:

— Мимо!

— Ты что! — разозлился князь. — Пуля ж единственная была! Сейчас бы он, шельмец, бездыханный лежал!.. И магния больше не осталось.

— Ничего, — сказал фон Штраубе. — В том и ловушка еще одна была, я не дал вам в нее попасть… Зато я дорогу успел высмотреть. За мной!

Друзья осторожно двинулись вслед за бароном. Наконец послышалось какое-то кряхтение. Рука фон Штраубе нащупала бороду и оторвала ее.

— Граф, это вы? — спросил он.

И вновь лишь кряхтение было ответом.

— У него кляп во рту, — сказал фон Штраубе. Наощупь он вытащил кляп и услышал после нескольких глубоких вдохов голос комтура:

— Слава богу, сын мой! Вы меня спасли. Теперь, ради господа, развяжите.

— Развязать мы еще погодим, — проговорил ничего не понимающий Никита. — Сперва я бы хотел услышать ответ кое на какие вопросы. Что вас подвигнуло очутиться в машкерадном наряде как раз в это время в Летнем саду?

— Газеты, — сказал комтур.

— Ага, все-таки газеты! — обрадовался Бурмасов. — С шифрованным посланием! Вот вы и попались, граф, в нашу ловушку! — Он как-то забыл, что тоже хорошо попался и сам находится в ловушке сейчас.

— Так это было ваше послание? — удивился Литта. — А я как раз хотел выследить, кто это так лихо пользуется изобретенным мною же шифром. Думал, какая-то глупая шутка, оттого и не предпринял всех мер предосторожности.

— Ничего себе шутка, — сказал Бурмасов, явно недовольный таким поворотом дела. — Вы лакея с перерезанным горлом, надеюсь, видели?

— Да, — с отвращением произнес Литта, — страшно смотрелось… Это было последним, что я увидел, пока меня не ударили по голове. Очнулся лишь здесь, связанный, с таким кляпом во рту, что дышать толком не мог.

— Так и к пожару в лавке вы не причастны?